звучание низких нот. И когда он исполнял «Ave Maria», мой мозг вибрировал в легком эйфорическом кайфе.
Мама дарила мне музыку и тем, что любила ее слушать дома. Она часто включала радио или ставила грампластинки. Мне нравилась любая музыка, но больше всего – серьезные драматические сочинения классиков. Именно очень громко (фортиссимо) и очень тихо (пианиссимо) звучащие композиции трех «Б» (Бах, Бетховен и Брамс) позже привнесли в мою игру на барабанах необходимую музыкальность.
Что же касается маминого прозвища «Маргарита»[24], которое ей когда-то дали друзья, то нужно сказать, что она могла перепить и меня, когда я стал взрослым. Она развлекалась в тусовке 40-х годов, поэтому привыкла выпивать коктейли каждый вечер. Я же был из среды шестидесятников, там курили травку, а алкоголь считался сомнительным удовольствием «для стариков». Когда мама достигла пожилого возраста, я стал водить ее в мексиканский ресторан: она любила мариачи (мексиканских музыкантов). Я знал: там Маргарет выпьет несколько «Маргарит», безусловно, опьянеет и будет говорить еще больше, чем обычно. Я не пытался угнаться за ней в потреблении спиртного. Это было бесполезно. Кроме того, я возил ее на машине, а одной порции текилы было для меня достаточно, чтобы чувствовать себя за рулем неуверенно. В ресторане мама заводила разговор со всеми, кто соглашался ее слушать. И даже если собеседник покидал ее, она продолжала говорить.
Я упомянул о маминой долгой болтовне в своей надгробной речи на ее похоронах. И услышал смущенный смех собравшихся людей, когда сказал, что переговорить девяносточетырехлетнюю Пегги Маргарет было невозможно. Сейчас она покоится с миром, а может быть, выпивает стаканчик спиртного с отцом на небесах. Порой она сводила меня с ума, когда я был молодым, но сейчас о ней остались только теплые воспоминания.
За несколько дней до кончины мамы моя кузина Мэри Энн сказала по телефону, что мне лучше поскорее приехать домой, потому что «Маргарет быстро угасает». Я ответил, что готов выехать прямо сейчас. За несколько дней до этого я почему-то откладывал поездку, но через час после разговора с сестрой уже был на пути в Вентуру. Когда я добрался туда, Пегги Маргарет спала. Она еще не перешла в другой мир, но ей оставалось прожить только один день. Сиделки сказали, что накануне она встала в три часа ночи и узнала от них, что я уже еду. Потом снова легла и уснула, но, очевидно, подготовилась к моему визиту: она лежала в постели напомаженная, в своих любимых бирюзовых серьгах и ожерелье.
В возрасте девяноста четырех лет женщина все еще хочет хорошо выглядеть при встрече со своим сыном. И этот образ моей мамы останется со мной навсегда.
Глава вторая. Роберт Армор. Огонек
Глаза – зеркало души.
Мистер Армор был занудой-флейтистом и моим учителем музыки в средней школе. На самом деле все мы, музыканты, были занудами. Тогда наши занятия не считались «крутым» делом.
Вот на ребят-спортсменов смотрели
«
