пальце правой – о, горе! о, тоска! – обручальное кольцо. Вообще, надо сказать, для восьмидесятых годов прошлого века все очень скромненько – ни тебе черного лака на ногтях, ни золотых блесток в волосах, ни крестов и английских булавок в ушах, ни бриллиантов в зубах.
– Ну и что, – я пожала плечами. – Эта фотография тут всю жизнь висит. С тех пор, как ты мне ее на день рождения подарила… И не рассказывай мне, пожалуйста, что она стоила пять рублей и что ты ради меня оторвала от сердца сбережения, которые складывала в копилку с первого класса. Я это помню, и моя благодарность до сих пор не знает границ.
– Между прочим, под ней даже пятно на обоях осталось светлое, и кое-кто, когда в первый раз пришел к тебе в гости и увидел это пятно, сказал, что здесь пора делать ремонт, и даже пообещал тебе в этом посодействовать, – и Катька выжидающе посмотрела на меня.
Я выдержала ее взгляд, не дрогнув, но к горлу подкатил комок. Ох, тошно мне стало!
Не дождавшись от меня реплики, Катька сказала:
– Я так понимаю, ремонта не будет. Раз фото Зигфрида вернулось на старое место.
Я подошла к балконной двери и вдохнула полной грудью ледяной воздух. Повернулась к Катьке и ответила:
– Не будет.
Закрыла дверь и пошла на кухню. Катька поскакала за мной:
– Вот урод! Козел! Так я и знала. Поэтому я и пришла!
– Ты настоящий друг, – грустно сказала я. – Давай поедим. Может, мне немного полегче станет.
– Мы поедим, выпьем, а еще тут у меня есть… такое, такое!
Если бы это была не Катька, а кто-нибудь другой, я бы подозрительно спросила: «Надеюсь, не фаллоимитатор?». Но это была Катька, поэтому мой вопрос прозвучал совсем по-другому:
– Ты составила новый рецепт приворотного зелья?
– Лучше! – с громадной убежденностью заверила меня Катька.
Не знаю почему, но мне вдруг страшно захотелось поверить, что на сей раз какое-то чудо наконец случится.
2
К полуночи, когда первая бутылка «Либфраумильха», опустев, отправилась под стол, а окружающие предметы слегка потеряли четкость контуров, Катька, размотав длинную цепь лирических отступлений, досказала невероятную историю своей институтской приятельницы Мишкиной, широко известной в узких кругах под именем Мыжж.
Мыжж никак не могла найти свое счастье и устроить личную жизнь. Сперва она сделала аборт от парня с соседнего потока, потом прогремела на весь институт тайным романом с профессором. Не успело роман всплыть на поверхность, как неутомимая Мыжж оставила профессора с его женой, двумя детьми и тремя внуками, ради доцента – разведенного, но, как впоследствии выяснилось, сильно пьющего. Впрочем, вскоре порвала и с доцентом – разрыв по мощности равнялся полутора тоннам в тротиловом эквиваленте – и тут же намертво завязла в пылких, но странных отношениях со знаменитым на всю страну психологом. Отношения были так сложны, что Катька, собравшись
