над собой —Подбирается гроза,
Куполам и минаретам
Тем же неслучайным цветом
Пририсованы глаза —
Льётся мёртвая вода.
Вы плывёте, вы идёте,
Вы проснетесь в самолёте —
Мы играем в города.
розмари
нам лежать в остывшем персеполе
на несуществующей траве
без сюжета без вины и боли
вечером в четыре в голове
лопнет электрическая нитка
подрожит немного и внутри
задохнётся пленная улитка
старая улитка розмари
День
С утра ползти на зов знакомый,
Из мягкой комы, мимо дома;
Лежать в безжалостной смоле,
Затем катиться по земле
Липучей карамелькой с вишней;
Не умирать, остаться лишним,
Быть не таким и не при чём,
Дрожать оранжевым лучом,
Пока хрустальный световод
Тебя коварно проведёт
Сквозь пищевод левиафана;
Лениться, притворяться пьяным —
Опять валяться на боку;
Успеть к четвёртому звонку
Помочь прекрасной эфиопке
Кропить в серебряной коробке
Настоем ягод и цветков
Дюймовок, гномов, колобков.
Кораблик
Музыкальный кораблик – пружинный конвой —
Напевая, кивая, плывёт за тобой;
Даже если утопишься – следом
Захлебнётся малиновым бредом,
Затаится на дне, а потом изнутри
Голося, припадая на счёт раз-два-три,
Будет биться последнее скерцо,
Но надёжна латунная дверца.
не удержать
не удержать – уплыли
можно кричать – не поможет
вечером над облаками
вдоль небесной камбоджи
вдаль по небесной каме
на надувном крокодиле
из прошлогодней кожи
те что меня не любили
те что хранили – тоже
машут руками
Рисунок
Рисунок левою рукой
На корке старого блокнота —
Два лета медленного лёта
Над пересохшею рекой;
Царя унёс угрюмый дух,
Но не в пролёт и не с балкона,
Не по следам квадриллиона
Меланхолических старух,
Вертящих золотую нить,
Ворча, что их опять забыли,
Пока летали легче пыли.
Его уж точно не забыть:
Он видит сны – и вас во сне —
В хрустальном стареньком бараке,
И с ним усталые собаки
На тёплой кафельной луне.
Жара
Слышишь: выжжены жарой,
прорывая оболочки,
крошатся пустые строчки.
Или, может, неживой
трётся ветер об эфир
недобритою щекою —
счастья нет – и фиг с тобою.
Или из пустых квартир
пролетая на жуках —
невесомы,
