style="font-size:15px;"> Балаж вытаращил глаза. Результат превзошёл все ожидания: куча дров в едином порыве взметнулась вверх, словно подброшенная невидимой рукой, и со стуком запуталась в раскидистой дубовой кроне. Через миг сверху дождём посыпались палки, листья, жёлуди. Реслав охнул, когда узловатый сук треснул его по лбу, и с гудящей головой сел на землю.
– Ишь ты… – ошеломлённо пробормотал он, потирая ушибленный лоб. – Вот ведь…
Показался Жуга с мохнатым корнем в одной руке и ножом в другой.
– Что у вас тут? – спросил он. – Не загорается, что ли?
Реслав помотал головой. Жуга пожал плечами, положил нож и корень на траву. Вытер руки, собрал рассыпанные щепки.
– Виттеро-авата-энто-распа!
Повалил дымок, костёр вспыхнул, запылал, успевай подкладывать. Реслав покачал головой, пробормотал: «А всё-таки…» – и занялся готовкой.
…Кашу съели быстро. Очистили котелок, облизали ложки. Жуга отослал Балажа за водой и, когда котелок снова нагрелся, стал складывать в кипяток травы. Реслав лениво наблюдал, похрустывая малосольным огурцом, как вдруг рванулся и перехватил руку травника с зажатым в ней знакомым вздутым корневищем. Огурец бултыхнулся в котёл.
– Эй, эй, ты что делаешь?! – воскликнул Реслав. – Это ж цикута – отрава, каких поискать! С ума сошёл?
Напрягшийся было Жуга расслабился, затряс головой. Высвободил руку, брезгливо выудил из воды огурец.
– Ну, напугал, ирод, – выдохнул он и бросил корень в котёл. – Чего разорался? Ну, верно, вех это, отрава. Да много ли ты в травах смыслишь? Ведь яд от лекарства что отличает? Количество. Вот. – Он помешал варево ложкой, бросил туда тряпку. – Ну-ка, скидава́й рубаху, – неожиданно потребовал он.
– Зачем?
– Скидавай, говорю.
Реслав выбросил огрызок огурца, потянул через голову рубашку. Показалась широкая мускулистая спина с дюжиной разновеликих ссадин и ушибов. Почти все уже стали подживать, но две рваные раны под лопаткой, оставленные ржавым гвоздём, загноились и покраснели. Жуга потыкал в них соломинкой. Реслав поморщился.
– Больно?
– Не… Терпёж-то есть.
– «Терпёж-то есть», – передразнил Жуга. – Балда ты, Реслав. Что верно, то верно, ежели корень веха слопать – дуба дашь. А коль рана воспалилась, жар пошёл, приложи отвар, да с умом приготовленный, – всё вытянет-вычистит сам собой. Ну-ка, повернись.
Жуга выловил из котелка тряпицу, протёр обе раны, наложил примочку. Узкой полосой чистой ткани обвязал Реславу грудь и спину, перебросил край через плечо.
– Завтра снимешь, а пока поспишь на брюхе.
Выудив ещё один клок, Жуга сложил ткань вчетверо, закатал штанину и перевязал колено. Мелькнула узкая, распухшая от давности ссадина. Балаж смотрел во все глаза.
– А это что ж не заживает? – спросил он.
– Эту рану, – невесело усмехнулся Жуга, – так просто не залечишь.
Реслав нахмурился, мучительно припоминая, где мог видеть
