style="font-size:15px;"> Состоявшийся как-то вечером другой разговор позволил мне лучше понять ее тревогу.
Сидя на плоских камнях, мы с удовольствием ели крапивный суп. Ночь все не наступала, а день никак не решался уйти, и мы наслаждались этим неопределенным моментом, когда цвета, а вслед за ними и формы, смягчаются, а от земли поднимаются запахи. Вокруг нас, словно усталый улей, затихал лес.
– Я думаю про Мину, – едва слышно прошептала Нура.
Ее слова удивили меня. Мало того, что я сам редко вспоминал о своей первой супруге, на которой женился по обязанности и с которой умирал от скуки, но мне и в голову не могло прийти, что это как-то заботило Нуру.
– Бедняжка Мина… – сдавленно вздохнул я. – Мне жаль ее.
– Потому что она умерла?
– Потому что она не была счастлива.
Нура сделала над собой усилие и заявила:
– Нет, была. Неоднократно.
– Мина?
– Всякий раз, как она беременела и производила на свет дитя.
– Ни один ребенок не прожил больше года.
– И все же! Она могла радоваться девять лун и еще год. После дождя – солнце и наоборот. Я ей завидую…
– Ты?! Ты завидуешь Мине? Вялой, слабой Мине? Лишенной привлекательности Мине? Немой, как рыба, тихой Мине? Да ты шутишь, Нура! Ты несравненно лучше. Ты во всем превосходишь ее. Ты роскошнее, веселее, умнее, любознательнее ее…
– И бесполезнее…
Я остолбенел. Она смерила меня взглядом. Я наконец осознал, что ее мучает. Нура яростно набросилась на меня:
– Почему Мина не сохраняла своих детей? Они погибали либо у нее во чреве, либо едва выйдя из него. Три выкидыша и четыре мертворожденных ребенка…
– Пять, – непроизвольно поправил ее я, вспомнив последние роды, которые стоили жизни матери и младенцу.
– Три выкидыша и пять мертворожденных детей! Почему? Скажи мне, Ноам, почему? Почему?
– Боги не любили Мину! Она сама твердила это, да и твой отец говорил: Боги и Духи не желали ни чтобы она жила, ни чтобы рожала потомство.
– А если причина, препятствие – это ты? Ты тот, кто с трудом воспроизводился? Ведь выкидыши и мертворожденных младенцев можно отнести и на твой счет…
– Я много раз это предполагал. Особенно упорно – когда хоронил Мину. Однако Тибор утверждал обратное, и через некоторое время я… я получил доказательство, что он был прав.
Нура побледнела:
– Твой сын Хам?
Я мгновенно замкнулся. Хам находился в зоне неприкосновенного, на территории, куда я никому не позволял вторгаться. Подозревала ли Нура об этом? Она придвинулась ко мне, обняла и нежно потерлась своим носом о мой.
– Ты не рассказал мне, что произошло.
Я упрямо покачал головой. Нура мягко настаивала:
– Кто она была?
Предвидя, что тепло ее тела, ее ласки и сочувствие побудят меня к признаниям, я попытался оттолкнуть ее:
– Нура, мы вовсе
