провинциях рыцарство, если оно существует, – предназначение благородной крови, владеющая мечом рука аристократии. В Джорате мы не наделяем этой сбруей наших рыцарей. Они наши лучшие конники, спорт-смены и фехтовальщики, обученные и финансируемые для того, чтоб представлять интересы своего сеньора на поле чести. Любой может претендовать на то, чтобы стать рыцарем.
Любой, кроме правящего аристократа.
Поэтому стоит ли удивляться, что здесь так любят рыцарское сословие?
Рыцари находятся на вершине, доступной любому, кто, независимо от его происхождения, достаточно смел, достаточно храбр и достаточно силен. Рыцари – это победители, которые могут представлять лордов, торговцев, города, но они поднялись из простолюдинов. Толпы людей, приходящих посмотреть на проявление их доблести, можно описать словами: «Любые кобыла, жеребец или мерин, которые только могут присутствовать».
Турнир – сердце джоратского общества.
И потому, чтобы понять, насколько это сердце прогнило, много времени мне не понадобилось.
Оставив кобылу Дорну, брата Коуна и Нинавис, я нашла ложу для знати во главе полупустых трибун, рядом с которыми на столбах развевалось несколько измученных вымпелов, принадлежащих джоратским торговым ассоциациям, прибывшим с утренним открытием Привратного Камня – путешественники из других частей Джората прибыли торговать. Толпившиеся прошлой ночью во дворе крепости рыцари собрались сбоку. Их деморализованные, напряженные позы говорили, что людям были совершенно неинтересны предстоящие соревнования: они явились сюда лишь потому, что от этого зависело их жалование. Мрачная атмосфера казалась более подходящей для похорон, чем для турнира.
Если меня и беспокоило то, с каким отвращением люди относились к турниру, то от одного взгляда на пару деревянных столбов, торчащих из земли напротив ложи знати, мой лаэвос встал дыбом. У основания каждого столба были сложены высокие штабеля хвороста и веток, выжженная земля вокруг свидетельствовала о многочисленных кострах, а сами бревна с прикрепленными к ним цепями были по всей длине покрыты знаками.
Рядом с каждым предполагаемым костром стояла большая клетка, накрытая промасленной тканью. И мне совсем не надо было ее поднимать для того, чтобы догадаться, что под нею, и уж тем более сообразить, почему охранники сказали, что им понадобится четное количество.
Я нашла спутников Нинавис.
– Я ничего интересного не пропустила? – входя в ложу балона, спросила я, пытаясь скрыть свой гнев. Я пропустила открывающую молитву – церемонию посвящения турнира Восьмерым. Вероятно, я также пропустила по крайней мере несколько первых соревнований. Будем надеяться, что это не столь уж важно.
Тамин прервался на середине глотка.
– Джанель! Я боялся, что ты заболела. – Усмехнувшись, он подошел ко мне и, положив руку мне на шею, прижался лбом к моему лбу.
Или, по крайней мере, попытался.
– Ты в порядке? – отстранился он.
Я коснулась его руки – вместо приветствия,
