обвинений «младшенькая», хватает меня за руку и заглядывает в мое моментально побледневшее лицо.
Она не хотела. Конечно же, не хотела. Уж кто-кто, а Лиска не понаслышке знает, что четыре года назад случилось с моим счастьем и моей такой красивой, словно с картинки, личной жизнью. Сердце до сих пор стягивает колючим обручем от предательства близкого человека, а к горлу подкатывает горечь разочарования, хоть и не такого болезненного, как в первое время, но всё же…
– Ладно, проехали. В этом нет твоей вины, Лис.
Слегка сжимаю ее кисть, вздыхаю и устало улыбаюсь.
– Поехали к тебе, – предлагаю ей, сжалившись, – так уж и быть, возьму к себе твоего троглодита. Но если он будет громко сопеть по ночам, пакостить днем и вообще вести себя не как пес, а как обозревший кот, жить будет на балконе.
– А как же каток? – Радуясь, что не мытьем так катаньем нашла все же, на кого оставить своего любимчика, сестра теперь полна энергии, а мне совсем уже не хочется даже оставаться в этом урагане праздности и веселья.
Хочу в тишину своей уютной «пещерки». Сварить какао, зажечь огоньки гирлянд на елке, включить любимую добрую комедию и провести выходные под теплым пледом, постепенно возвращая себе то ощущение душевного покоя, которое смогло испортить одно лишь упоминание о крахе иллюзий.
Но я лишь безразлично пожимаю плечами, оглядываясь по сторонам. Наворачивающиеся на глаза слезы щиплют, обливая душу горечью набегающих воспоминаний и разочарований.
Еще в детстве я так любила бывать именно на этой Новогодней ярмарке, впитывать в себя ауру сказочного настроения, загадывать желание под напевы сказочных мелодий, грызть жареные каштаны и играть с Лиской в «угадай игрушку на елке». Когда вышла замуж, мечтала родить малыша – все равно кого, мальчика или девочку, – и приходить с ним сюда. Рассказывать свои детские впечатления, слушать его эмоции.
Но все мечтания рушатся, словно неустойчивая башенка Дженга, когда из, казалось бы, стабильного жизненного уклада вынимают лишь одну составляющую, но ту, без которой смысл во всем моем существовании просто перестает иметь значение.
Боль прошлых ошибок с новой силой вгрызается в душу, покрывая ее тонким слоем инея, когда я только-только решила, что излечилась от тягостной тоски, сжиравшей меня все эти долгие четыре года.
– Мама, мама! – продирается сквозь гул в ушах и шум праздничной суматохи звонкий детский голосок. – Мамочка моя, это ты! – слова летят, словно острые стрелы, пронзают душу и выворачивают ее наизнанку, лишая меня стабильной точки опоры.
Обессиленная, падаю на скамью, прикусываю губу до крови, чтобы не разреветься в голос, но оказавшаяся рядом со мной малышка смотрит на меня с таким восхищением и преданностью, что я через силу глотаю колючий ком в горле и разглядываю её сквозь пелену затуманенного слезами взгляда. Замираю парализованным сусликом, боясь вдохнуть и, не сдержавшись, все же разреветься.
На меня взирает маленькое чудо с большими
