прищелкнула язычком:
– Ma chère, вы должны назвать свою цену. Женщина не должна ничего отдавать бесплатно.
– Ну, десять франков, – выпалила я.
Мне казалось, что я запросила слишком много, но она лишь вздернула бровь:
– Всего-то? Продано. Я надену ее, когда в следующий раз отправлюсь в Тюильри пить чай. Там все лопнут от зависти и обязательно захотят узнать, где я купила столь очаровательную chapeau.
Вся дрожа от волнения, я повернулась к столу, ломая голову, как бы получше завернуть ей покупку, но она положила руку мне на плечо. Ее чистый запах, приправленный эфирным маслом с ароматом розы, пронизал все мое существо.
– Думаю, вас ждет большой успех, Коко Шанель. И я помогу вам в этом.
13
Когда Эмильена уехала в моей шляпке, весело помахав рукой на прощание и обещая скоро вернуться, мне стало грустно. Несчастная, одинокая и покинутая, я стояла у входа в дом, у моих ног вертелись, что-то вынюхивая, борзые Бальсана, а я печально смотрела, как ее экипаж удаляется по дороге к железнодорожной станции.
Подобные обещания я слышала и прежде. Я повернулась и вошла в дом.
– Ну чего ты раскисла? – спросил Бальсан. – Эмильена всех очаровывает, но мало кто нравится ей самой. И если уж она сказала, что вернется, то обязательно это сделает.
Он не понял, отчего мне стало грустно, откуда ему было знать о моей уверенности, что мне на роду написано: рано или поздно все от меня уходят, а я остаюсь одна. Мне не верилось, что Эмильена вернется, но я знала: если она не вернется, жизнь моя потеряет смысл. Я с головой погрузилась в работу, всякий раз хмуря брови, когда чуяла ее запах: все, к чему она прикасалась, пахло ею. Но, увы, запах этот быстро улетучивался. Бальсан заметил мое настроение. Он перестал навещать меня в постели, с утра до вечера занимался лошадьми. Наконец я не выдержала одиночества, спустилась вниз и разыскала его на конюшне, где он о чем-то беседовал с конюхами.
– Хочу учиться ездить верхом. Прямо сейчас, – заявила я.
Он оглядел меня с головы до ног:
– Прямо вот так?
Я сразу ощетинилась, нервы не выдержали его насмешливого тона, его самодовольства и благодушия, которые, казалось, постоянно исходили от него, хотя совсем еще недавно именно эти качества меня восхищали в нем.
– Да, прямо вот так. А в чем проблема?
Он еще раз оглядел меня. На мне был коротенький жакет, под ним простая блузка, юбка и сапожки, а на голове широкое канотье.
– Тебе придется осваивать дамское седло, – сказал он.
– Отлично!
И я решительно зашагала к конюшне, а Бальсан тем временем приказал конюху срочно приготовить для меня кобылу. Взобраться на нее оказалось трудней, чем я думала. И хотя Бальсан поставил передо мной специальную скамеечку, юбка моя оказалась недостаточно широкой, чтобы поднять ее, не оголяя при этом бедер. Наконец я весьма ненадежно устроилась в седле, и мне объяснили,
