надо его придумать! Сейчас я что-нибудь сгенерирую.
Она напряглась. Урок начинался через семь минут, а я по-прежнему понятия не имела, куда податься – подумала броситься наутек, но меня остановил Пак:
– Она мастер на прозвища. Ей одного взгляда хватит, чтобы определить, какое самое подходящее.
– Эврика! – щелкнула пальцами Арлекин. – Ты знакома со скандинавской мифологией?
– Примерно.
В детстве увлекалась с подачи бабушки, контакт с которой утратился много лет назад. Кажется, она поскандалила с родителями, и те запретили ей общаться со мной и братом. Не знаю, что с ней сейчас – ей бы уже исполнилось восемьдесят семь.
Арлекин расцвела:
– Ты будешь Хель! Помнишь, кто такая Хель?
– Дочь Локи, владычица мира мертвых.
– Мрачная Хель? – хмыкнул Пак. – Красноречиво.
Арлекин фыркнула:
– Решено! Тебе же нравится?
Мне, честно говоря, было не до выбора – прозвище никуда не убежит, а вот учителя ждать не любят. Зарекомендовать себя как безответственную ученицу, опаздывающую в первый же день, я не хотела, мне хватило и засветиться перед школьниками. Поэтому я, лишь бы отделаться, кивнула:
– Вполне.
Она задохнулась от возмущения:
– И это все?!
Пак, едва сдерживая смех, выдавил:
– Ей просто нужен часок-другой, чтобы оценить твой шедевр в полной мере.
Внезапно раздалась громкая трель – судя по всему, звонок на занятия. Пак чертыхнулся:
– Сейчас же физика! Я побежал, всем пока! Очень приятно познакомиться, еще встретимся! – и, пожав мне руку на прощание, сорвался с места.
Арлекин, чуть ли не прыгнув на меня, сказала:
– Перестань корчить из себя смотрителя кладбища. Ты в десятый класс, да? Я тоже в десятом! Ты определилась, к кому пойдешь? Ну, к нам или к серым?
Я стушевалась. Она несколько секунд смотрела на меня, а потом разочарованно вздохнула:
– А, так ты еще не знакома с нашими порядками… – однако жизнерадостность тут же к ней вернулась. – Пойдем со мной на физкультуру, буду тебя просвещать. Форму у учительницы возьмешь, у нас там целый шкаф запасной одежды, так что можешь умыкнуть что-нибудь на день. Шумахер какой-нибудь окатил?
Ага, местного розлива.
Гимназию я представляла как тюрьму: снаружи чистая, в лучшем свете, а внутри – выкрашенные в отвратительный болотно-зеленый цвет стены, вызывающие ассоциации с психиатрической лечебницей, узкие коридоры и облупившаяся штукатурка. Пространство у входа должно было бы переубедить, но оно не показатель. Однако пока Арлекин вела меня к спортзалу, школа приятно поразила крупными окнами, белыми жалюзи, пропускающими солнечный свет, приглушенный серыми зимними тучами, ровным слоем краски на перилах. Образцово-показательно.
Пока я восхищалась ремонтом, Арлекин поясняла местные правила. При этом она одной рукой держала меня за запястье, что несколько раздражало, а другой
