и плюхнулась на табурет. – Трудолюбивая, отзывчивая…
– Да хватит уже, а?! – не выдержав хвалебных отзывов о посторонней девчонке, Наташа всхлипнула и убежала в комнату, пнув на ходу свою сумку.
– И нечего здесь свой характер показывать! – крикнула вдогонку Анфиса и поводила столовой ложкой в горячем супе, чтобы побыстрее остыл. – Иди лучше скотину напои!
– Не надо, – вступилась бабушка за обидчивую внучку. – Я сама всё сделаю. И покормлю, и напою.
– Опять?! – психанула Анфиса, бросив ложку в тарелку. – Девка лодырем растёт, а ты ей потакаешь!
– Орать на свою мать будешь, – Нина встала, собрала зёрна в старинное блюдце и гордо так сказала. – Покуда я здесь проживаю, девку не тронь. Иначе я пожалуюсь Фёдору, и он тебя враз выпроводит.
Зарывшись лицом в подушку, Наташа крепко зажмурилась, чтобы не разреветься. До чего ж обидно! Мать хвалит Людку, а свою единственную дочь грызёт, будто она ей неродная. Ну и что, что эта мелкая учится хорошо. Ну и пусть себе грызёт гранит науки, если уж так приспичило. Столько времени тратить на такие глупости, как ненавистная математика и родной язык. Зачем? Для чего? Читать-писать умеешь, и хватит. Кто придумал эти глупые косинусы и квадраты? Какая разница, как писать через «о» или через «а»? Смысл ведь всем понятен. Что за глупости? Надоело! Ох, как надоело сидеть на твёрдом стуле, где все кости ломит, нет бы подушечку какую подложить. Нельзя, дети должны сидеть ровно, соблюдая осанку и положив перед собой руки. А кто-нибудь интересовался, как это неудобно? Плечи затекают, бёдра ноют, упираясь костями в жёсткое сиденье. Ох, как всё несправедливо! Ох, как надоело, опротивело до тошноты! Быстрей бы вырасти и сбежать из деревни, куда подальше.
Наташа лежала, приподняв голову, чтобы не задохнуться, и думала о взрослой жизни, как о чём-то сверхъестественном и далёком.
«Хочу уехать отсюда, – подумала сквозь слёзы, – надоело. Как мне всё это надоело.
– Наташенька, – в комнату постучала бабушка.
Удивительно, но бабуля соблюдала рамки приличия и не врывалась без стука в апартаменты подростка. А вот мама… та влетала, как ураган, не спрашивая разрешения.
– Можно, я войду? – приоткрыла дверь и заглянула в щёлку правым глазом. – Я тебе вкусненького принесла.
– Входи, бабуль, – отчётливо шмыгнув носом, девочка присела на кровати и поправила выбившиеся локоны у лица. – Что там у тебя?
– Се́мки, – Нина подала блюдце и пристроилась рядышком. – Гляди, сколько нагрызла.
– Спасибо, – с разочарованием в голосе сказала внучка, поставив на колени блюдце.
– Ты что это, плакала? – опомнилась бабушка, посмотрев в красные, грустные глаза. – Из-за мамки, что ль? Да плю-унь, – обняла Наташу за плечи и покачалась месте с ней из стороны в сторону. – Она хоть и злая, зато есть я – добрая.
– Спасибо, бабушка, – всхлипнув, повеселевшая девчушка, положила в рот беленькое зёрнышко подсолнечника
