одно слово «мама».
Глава 2
Шли годы. Дети росли, Лилька становилась злее, а Витя всё больше отдалялся от семьи, неизвестно где пропадая ночами.
Высыпав дрова у печи, Лиля разогнула спину и с горечью вздохнула.
– Надо свинью колоть, а он где-то шляется, – сняла пуховый платок и закинула на решётку вешалки. – Такое ощущение, будто мне одной всё это надо.
Расстегнув фуфайку, она сначала сняла валенки и поставила их у порожка, а потом упёрлась плечом в стену и вынула руку из рукава.
– Тёмка тоже не хочет помогать. Придёт со школы и бегом на горку. Тьфу, не семья, а соседское проживание, – разделась и присела на корточки, открывая печную дверцу. Зажгла спичку, поднесла к газете и уставилась на то, как бумажный уголок разгорается синим пламенем. – Вот так и молодость моя сгорела, – выдохнула, сунув газетёнку между сухих полешек.
С улицы донёсся стук, похожий на то, как отбивают обувь о порог, чтобы очистить от снега. Лиля закрыла дверцу, встала и сложила руки на груди.
– И долго ты будешь гулять? Матери помогать не надо? – встретила дочь, вернувшуюся из школы. – Где была?
– Я к тёте Ане ходила, – Юля поставила портфель на пол и шустро расстегнула пуговицы на куртке.
– Что ты к ней постоянно бегаешь? Там что, мёдом намазано? – занервничала мать, уходя в кухню. – Я тут одна, как ломовая лошадь, а вам всем плевать!
– Я сейчас корову сама покормлю, – Юля боялась мать, как огня, поэтому и сбегала после уроков к доброй тётке, чтобы чувствовать себя в её доме нужной.
– Уже давно накормлена! Переодевайся и иди дрова складывать! Бессовестная! Мать одна надрывается, а ей лишь бы по гостям шляться!
– Я не шлялась, – нечаянно огрызнулась Юля и моментально заработала оплеуху.
– Поговори мне ещё, сопля. Я тебе не тётя Аня, а мать! И не смей повышать на меня голос!
– Я не повышала, – сквозь слёзы ответила девочка, снимая школьную форму.
– Поговори мне ещё, – рыкнула Лиля и удовлетворённая вернулась за кухонный стул. – И что там Аня нового рассказывает?
– Ничего, – повесив платье в шкаф, Юля достала старенькие спортивные штаны.
– Как ничего? Вы там в молчанку, что ли, играете? Почти каждый день к ней ходишь, а смысл? Вот ты мне скажи, что тебе там делать? Катька уже – взрослая кобыла, ей семнадцать, Ирке – шестнадцать, Нинке – четырнадцать, а остальные – ребятня. С кем ты там дружбу водишь?
– С Катей.
– Ой, да что у вас с ней общего? Она уже невеста, а ты так, шмакодявка.
– Я не шмакодявка, – обиделась Юля, выходя из комнаты.
– Стой. Повернись. А теперь скажи мне честно. Что обо мне говорит тётя Аня?
– Ничего, – пожала плечами девочка.
– Точно?
– Да.
– Тогда иди. И чтобы одну кладку до самого верха сложила. Поняла меня?
– Поняла, – сунув ноги в валенки, Юля надела шапку,
