веру в своего фюрера. В сегодняшней речи, однако, имеются ответы на все спорные вопросы, включая провал «миссии Гесса». Геббельс несколько дней трудился над психологическим аспектом выступления. Всего-то и надо, чтобы оно прошло без сучка без задоринки. Гитлер спрыснул горло умягчающим спреем, хотя в том не было необходимости: сегодня фюрер на пике формы.
Однако неприятно будет, если…
Тьфу! Никаких «если». Слишком важна эта речь. Гитлер не единожды выступал перед немецким народом и всякий раз покорял аудиторию своим голосом, уникальным оружием лидера нации. Главное, конечно, Россия. Геббельс придумал блестящее оправдание провалу весенней кампании, и в нем не было ни слова лжи.
– Ни слова лжи! – громко сказал Гитлер.
Да, так и есть. Звучит вполне убедительно. Итак, сперва Россия, затем Гесс, а дальше…
Но русский вопрос крайне важен, и говорить о нем надо так, чтобы прогнулись микрофонные стойки. Гитлер приступил к репетиции. Сделать паузу, продолжить задушевным тоном: «А теперь правда о русской кампании и стратегическом триумфе немецких войск…»
Да, он все объяснит. И докажет.
Но нельзя забывать, насколько важна эта речь. В особенности ее ключевой момент. Не забыть. Не забыть. Ни на секунду. Говорить строго по плану. Но если сегодня он потерпит неудачу…
Неудачу? В немецком языке нет места слову «неудача»!
Но все же…
Нет. Даже если он провалит выступление…
Исключено. У фюрера нет такого права. И прежде недоразумений не бывало. Назревает кризис, пусть несущественный, но у нации появляются сомнения, и народ уже не столь единодушен в поддержке своего фюрера. Ну да ладно. Если он не сможет произнести речь, ее перенесут на другой день, только и всего. Найдут какое-нибудь объяснение. Геббельс все уладит. Это не имеет значения.
Не думай об этом.
Стоп. Наоборот, думай. Повтори еще раз. Пауза. «А теперь правда…»
Пора.
Фатерлянд замер в ожидании. Адольф Гитлер встал перед микрофонами. Он уже не волновался. Воображаемый патефон заело на слове «Россия», и в нужный момент запиленная пластинка подскажет, что делать. Гитлер начал речь – безукоризненную, как и все его речи.
«Давай!» – подсказала пластинка.
Гитлер умолк, сделал глубокий вдох и надменно вздернул нос. Окинул взглядом тысячи обращенных к нему лиц. Но он думал не о слушателях. Он думал о паузе и следующей фразе.
Пауза затянулась.
Вспомни! Это важно! Не подведи!
Адольф Гитлер открыл рот и стал произносить слова – но не те, что собирался произнести.
Десятью секундами позже трансляцию сняли с национального эфира.
Через несколько часов выступление продолжилось, но теперь к миру обратился не Гитлер, а Геббельс. Прослушав речь фюрера в записи, он, как ни странно,
