выбритыми, кожа их блестела и сияла на солнце.
У женщин, казалось, вообще была единственная задача – обратить на себя внимание. По ходу не совсем симпатичные, точнее, не симпатичные совсем, они были очень милы и ухожены. Каждая из своей внешности выжимала максимум, если на ней были «интересные» места, так она их без стеснения, даже с какой-то вызывающей гордостью выставляла на всеобщее обозрение.
Если красивая грудь – декольте красовалось практически до пупка, чтобы все желающие могли с удовольствием про себя отметить: «У неё красивая грудь!»; если она считала, что ноги – так показывала ноги. Именно поэтому, видя как люди живут в своё удовольствие, и, вспоминая седых, всклокоченных женщин – «матерей и жён Города», Линда долго плевалась и уматывалась. Эти дамы, приехав в Грецию на заработки, каким-то непостижимым образом почти за полчаса «адаптировались» и напрочь меняли образ и не желали больше быть «матерями и жёнами», а хотели «секси».
Куда на фиг девались их «сдержанность» и «целомудрие»?! Все они, которые бледными тенями скользили по стенам и, скромно улыбаясь, прикрывали щербатые рты ладошками, моментально преображались. Спины их выравнивались, как если б они проглотили швабру, походки и фигуры в целом становились в режим «ожидания» – не подойдёт ли кто познакомиться? И все поголовно работали «помощницами по дому», «ухаживали» за лежачими дедушками, и дедушек этих, когда шли в отпуск, «сдавали» в качестве переходящего вымпела одна другой, чтоб потом снова к нему вернуться.
Ухаживали гениально хорошо, ибо понимали – если дедушка умрёт – надо снова искать работу, а чем дольше он живёт – тем больше шансов и надежд получить от него хоть строчечку посвящения в предсмертном завещании. И ни одна «гордая женщина востока» не ухаживала почему-то за лежачей бабушкой.
Однажды на улице Линде даже показалось, что она увидела ту тётку с поломанным чёрным ногтем из регистратуры стоматологической поликлиники, но теперь она была в узких бриджах и лёгенькой кофточке с шаловливой вентиляцией по бокам.
Линде удалось защитить свой диплом стоматолога, и теперь она работала в очень даже весёленькой компании, где хоть работодатель и был большим брюзгой и жмотом, но никогда не отказывал себе в удовольствии встречать каждую минуту как первую из оставшейся ему жизни. Вот тут на работе Линду ждали новые сюрпризы. Оказалось, что Греция отличается от Города не только длиной юбок. «И этому тоже надо учиться и привыкать», – задумчиво размышляла Линда, выковыривая пальцами мусор с напольного покрытия, которое здесь называлось «мокета».
Эта самая «мокета» – ковровое образование с высотой ворса чуть ли не три сантиметра, бесконечно красивое и бесконечно неудобное. В неё грязь и всякие соринки как бы вживаются и врастают, и никаким пылесосом их не выкорчуешь, разве только пальцами. Но какого хрена эта мусорозаборная «мокета» делает в хирургическом отделении частного заведения?! У них в хирургическом отделении
