именно он учил его не обижать девочек, а сам обижает маму. А еще через неделю, он стоял за углом дома и наблюдал, как его отец разговаривает с какой—то женщиной, она держала его за руки, и умоляла остаться, и, хотя он слышал не всё, обрывки фраз, долетевшие до него, дали понять, что отец ее бросает. С того времени в их семье произошли перемены, отец и мать сохранили видимость семьи, у него даже появилась сестра, и, казалось бы, было все хорошо, но стена отчуждения, возведённая Владимиром, осталась навсегда. Он был вежлив, целиком обеспечивал их, но к дочери относился холодно, с женой мог не разговаривать неделями. Алексей видел, как мама плакала ночами, как переживала, со временем она смирилась, и если первые годы ее глаза хранили печаль, какую—то грусть, то в последствии взгляд стал жестче, как и она сама, но при этом появились способы манипулирования, желание всем показать их семью идеальной, такой какой она никогда не была. Сестра, которая всячески тянулась к отцу, вроде и получала объятия и любовь, но Леша видел, что иногда она не понимает, почему папа к ней относится холодно.
Глядя на них, удивительно похожих внешне, улыбающихся на праздниках, можно было подумать, что это самая благополучная семья. Но отец ушел в свой бизнес, мать занялась своим, обеспечив детей хорошим образованием, они, в силу личных обид, не дали им любви.
Алексей покинул дом сразу после совершеннолетия, сестра Ника уехала учиться заграницу в возрасте шестнадцати лет, к двоюродному брату отца, и не торопилась вернуться. А спустя какое—то время родители разошлись, окончательно.
Всю свою жизнь он ненавидел эту женщину, которая разрушила брак его родителей. Уже став старше, Алексей осознавал, что где—то виноват и отец, и возможно даже мать. Но неприязнь осталась. Он понимал, что всецело обвинять другого человека в разладе родителей не стоит. Перед тем как уехать из дома, он нашел в документах отца её фотографию, светловолосая женщина, с темно—карими глазами, невысокая, стройная, весь вид которой буквально кричал о самовлюбленности, во взгляде читалось высокомерие, ему тогда показалась блеклой на фоне мамы.
И сейчас, спустя многие годы, Леша знал, что не должен испытывать злость на отца, на эту особу, на его соседку, которая оказалась дочерью той самой женщины. Но в душе расплывалось кровавое пятно ненависти. Он вспомнил сестру, которая однажды сказала:
– Знаешь, я как пришитая пятая лапа, никому ненужная, только ты обо мне заботишься…
Ей было тогда около пятнадцати лет, а потом она уехала, дав возможность родителям закончить этот фарс под названием семья.
Всё просто, мы верим в то, что хотим верить, и это действует. Мы отрицаем какие—то вещи, стараемся что—то не замечать, мы врём. Себе. Что—то что мы хотим знать, то, во что хотим верить – есть наша правда.
***
Ксения ехала домой, встреча с этим старым другом матери, казалась странной. В какой—то момент, девушка поймала себя на мысли, что она как будто его уже где—то когда—то видела. Может быть, на старых фотографиях мамы, хотя таких было немного, все в основном с университета и с ее первого
