я живу, находится в Адской кухне[1], и в семидесятых годах, во время строительного бума, его сильно покромсали. Мою крошечную студию едва ли можно назвать настоящей квартирой, скорее придатком – локтем, отрубленным от тела. Он торчал на краю второго этажа, и единственный способ туда попасть – обойти здание сзади, пройти через заваленную мусором площадку и подняться по шаткой лестнице. Внутри квартира была едва ли больше обувной коробки, но зато могла похвастаться единственным большим окном. Пускай вид в основном открывался на соседнее здание, зато утром здесь становилось чудесно светло.
И все это принадлежало мне. На Манхэттене.
Каждый раз, когда я запиралась на ночь на три засова и три цепочки, то напоминала себе, что у меня нет соседей по комнате, которые не давали бы мне спать, или ели бы мою еду, или занимали крошечную ванную… или с которыми можно было бы поболтать с утра за чашкой кофе. Или, свернувшись калачиком на тесном диванчике, смотреть Netflix, мечтать и делиться надеждами. Например, как я надеюсь, что Гай Бейкер наконец-то меня заметит и возьмет с собой в кругосветное путешествие на своем пятидесятифутовом паруснике, и мы, теперь уже вдвоем, продолжим нашу работу в «Оушен Альянс». Мы влюбимся по уши, как описывают в любовных романах, которые я читаю каждый вечер. Но подобная любовь для меня подобна обещанию, которое никогда не будет выполнено.
Что звучит довольно драматично, понимаю. Мне всего двадцать три; у меня впереди целая жизнь, чтобы влюбиться. Но терзавшее меня одиночество казалось намного старше двадцати трех лет.
В тот ранний апрельский вечер, по пути от метро, я пыталась отрешиться от дерьмового дня с помощью своей любимой фантазии. В которой мы с Гаем плывем вокруг Гибралтарской скалы или вдоль побережья Кейптауна – неважно где, – выполняя миссию «Оушен Альянс», при этом оба увлечены и неутомимы. В данной фантазии мы возвращаемся на его яхту после изнурительного дня на траулерах и мусорных баржах, где вытаскивали тонны пластикового мусора из воды. В крошечной каюте он смотрит на меня, усталый, но счастливый, и мы бросаемся в объятия друг друга. Он отчаянно целует меня, затем обхватывает мое лицо своими огромными, загрубевшими ладонями, пристально смотрит своими светло-голубыми глазами, как будто не в силах отвести взгляд.
– Люси, – хрипло произносит он. – Без тебя я больше никогда не захочу этим заниматься.
Я с трудом сглатываю, задыхаясь от эмоций.
– Тебе никогда и не придется.
Мой любимый диалог. Он состоялся уже тысячу раз в моих жалких фантазиях. Фразы, которых я набралась из сотен любовных романов, заполонивших мою квартиру. Книги занимали большую часть стены, на которой больше не осталось места ни для чего.
Я завернула за угол к своему дому. Перед моим мысленным взором мы с Гаем падали на кровать, достаточно широкую для двоих, и море мягко нас покачивало, но в следующее мгновение я резко остановилась, и у меня перехватило дыхание.
Он мертв.
Слова всплыли в голове прежде, чем глаза осознали увиденное: мужские ноги, длинные и стройные, с рельефными мышцами.
