поведения, отличия… В общем, все. Жду у себя, на шестой линии, в старом переулке. Первый дом, особняк Лара.
С этими словами он прошел мимо открывшего рот Сава, подхватил спящую девушку на руки и направился к двери.
Не прощаясь, ушел.
Ну да, все верно. Кто не здоровался, тому и прощаться не надо. Сав захлопнул рот. Нет, ну это вообще как называть?! Свихнуться можно! Хорошо хоть, что про унизительный «экзамен» никто из подчиненных не слышал.
Сав выглянул в окно своего кабинета – Ват Йет захлопывал дверь заднего сидения большого мобиля, куда, видимо, уложил спящую Йолу. Из-под закрытой двери торчал край ее белой ночной рубашки. Сам он сел вперед. Мобиль тронулся с места, вильнул колесами и скрылся в соседнем проулке. Ну, туда им и дорога. Ему и без того работы хватает. Вон, в окно уже бьют клювом с десяток дурных железных птиц – в их металлических грудках лежат важные небольшие улики преступлений, письма, кляузы – такие, которые отправляют только главе ГУСа.
А с темной пусть разбирается Ват Йет. Его не жалко.
***
…И я открыла глаза. Даже сообразить ничего не успела, как совсем рядом раздался мужской голос:
– Все в порядке. Ты в безопасности. Не бойся.
Голос был мне незнаком.
«Не грусти, если тебе грустно, успокойся, если истеришь, смейся, если рожаешь», – мелькнул в памяти насмешливый голос Татьяны.
Надо бы добавить: «Не бойся, если очнулась фиг знает где в комнате с мужиком, куда он тебя без сознания притащил».
Я быстро уселась на диване, на котором, видимо спала. Большая комната, явно мужская, темная. Напротив меня, в кресле у стены, сидит мужчина, тот самый, который зашел в кабинет ко мне и Саву. Я вспомнила свое ощущение от него и поморщилась.
Йола его помнила – видела несколько раз во дворце. В ее памяти осколками мелькали странные эмоции. Страх, интерес, притяжение… Почему, интересно? Он никогда с ней не говорил да и вообще вряд ли обращал на обыкновенную рабыню внимание.
Я посмотрела на него, стараясь наложить память Йолы на свое восприятие. Красивый. Очень, очень красивый – такой настоящей, немного кинематографичной красотой. И при этом страшный. Красоту хотелось отодвинуть в сторону, как декорацию, чтобы взглянуть на него настоящего. В нем было что-то такое… Я не могла понять, и даже сейчас, рассматривая его, я ощущала какой-то подвох. Что-то в нем напрягало. Но что? Ореол власти? Похоже я бы, наверное, себя чувствовала, если бы передо мной сидел президент. Но помимо этого было что-то пугающее. Какая-то магия?
– Ты – темная, – продолжал он.
Я нервно дернула плечом. Пока помолчу. Мне, конечно, с ума сойти как интересно, что это за черная дрянь из меня рвется и кто со мной беседует в голове, но лучше пока послушаю.
– Йола Севея, рабыня с золотой цепочкой. Мать – ткачиха, отец – неизвестен. Родственников нет, друзей – тоже. Наверное, это грустно.
Я аж икнула от удивления. Нет, блин, это офигеть как весело!
– Ты
