ухарей. Без пистолета. Когда его хвалили на разводах и собраниях, он краснел и отбрехивался.
– Не, ну чего вы!? Ну, получилось нечаянно. Повезло. Каждому может пофартить.
Однако, когда выпивали со старшим братом Борей и с отцом Панькой, язык его иногда развязывался. И он живописно рассказывал, как перехитрил убийцу, опасного как тигр без клетки. Но родственники не млели, по голове не гладили, хотя слушали с интересом и наливали следующий стакан с удовольствием.
– Ладно, Сугробин Константин, – Малович снова сел с убийцей рядом на скамью. – Пишу тебе явку, содействие нам и шепну следаку, чтобы статью тебе нарисовал из серии бытовых разборок на почве личной неприязни. Все шесть убийств на вас не вешаю со Штырём. Только это одно, возле кафе. Одного ты замочил, другого Штырь. Слово офицера. Крепче не бывает.
Убитых вы и раньше знали. В цех часто ходили, пили вместе не раз. Ну, а тут, блин, поссорились в кафе, потом подрались. Пьяные были, ничего толком не помнишь.
Но! Слушай сюда. Эта сказка пройдёт только тогда, когда Штырь будет вот тут сидеть. А ты мне называешь того дядю, который сказал, чтобы экспедиторов порешили. Как его имя, фамилия, где сидит и где живёт. И ещё сдаёшь нам того дядю, который тебя каждый раз с зоны раньше срока вытаскивает.
Костя плюнул на тряпку и попросил.
– Курить дайте.
Малович не курил, а Тихонов дал сигарету и спички. Сугробин молча сосал сигарету минут десять. Потом тихо и тоскливо сказал.
– Штыря берите хоть сейчас. Я его за ворота выведу на «малине», а вы нас двоих вяжете. Он не знает, где я. Думает, что у Ленки, у шмары моей. А насчёт дядек больших дайте сутки подумать. Это надо так прикинуть, чтобы они на меня не подумали. А то трындец и мне, и Штырю. Пойдёт такой расклад? Но учтите. Сейчас поедем за Штырём, так у него в штаны всегда обрез заткнут. Если успеет, может шмальнуть. Дробь там на кабана. Шрапнель.
Через пять минут «мусора» переоделись в «гражданку», все погрузились в «Запорожец» и двинули к малине. Постояли недолго и Костя пошел во двор. Скоро из калитки вышел он с большим высоким парнем в брезентовой тонкой куртке и штанах каменщика с кожаными заплатами на коленях. Куртка была расстёгнута и рукоятка обреза торчала почти до груди.
– Ну, пошел я, – хлопнул Тихонова по плечу Александр Павлович. Мотор не глуши.
И открыл дверь.
5. Глава пятая
Шел капитан Малович вдоль дворов по протоптанной в траве дорожке, останавливался, поправлял что-то на туфле. Шнурок, наверное. Сугробин и Штырь громко спорили по поводу «марафета». Штырь возмущался, что у Генки Лося «дурь, разбодяжена соломой, и покупать «план» лучше у Дикобраза. Гашиш у него чуток дороже, но чистый, без туфты. А Костя при нём закурил «косяк» и дал попробовать корешу. Тот затянулся и похвалил.
– Во, мля! Это марафет душевный. Дикобраз не баклан, не арапит людей, честный фраер. И тебе базарю, что у него
