ей руки, – приказал Захарыч Монголу, – а глаза завяжи. Не нужно, чтобы она знала, где была.
Монгол немного вразвалочку приблизился к Веронике и освободил ее из плена. Она поднялась со стула и поплелась к выходу. В голове шумело, стены кабинета вдруг прянули в лицо и медленно завращались. Вероника почувствовала дурноту и, кое-как добравшись до двери, вцепилась в косяк. Шило со знанием дела подхватил ее и поволок в коридор. Монгол двинулся следом.
– Перестарались с этой рыжей, – неодобрительно покачал головой Захарыч, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ну а с тобой что делать будем? – с затаенной угрозой обратился он к Рите.
Та вздрогнула, точно очнулась от транса.
– Мне твой папашка много бабок должен. Да ты, наверное, сама знаешь, а иначе бы от меня не бегала. Значит, так, – стал прикидывать он в уме, – в наследство ты только через пять месяцев вступишь. Это я о квартире твоей, – усмехнулся он, – но одной ее будет мало, она потянет всего тысяч на пятнадцать-двадцать. А Славик должен мне в десять раз больше. Ты ведь знаешь, где твой папа дорогой бабки от проданных авто схоронил. Ведь знаешь?
Захарыч придурковато заулыбался, увидев на Ритином лице невинное выражение.
– Зна-аешь, – выразительно вздохнул он, – он ведь не мог не сказать тебе. Да-да, – закачал он головой, неотрывно глядя на Риту, – Славик наш золотой одним махом по дешевке продал больше ста тачек, бабки затарил и хотел уже было на юга мотануть, а не повезло – сгорел заживо, бедолага!
Склонив голову набок, Захарыч мерзко ухмылялся.
– Это вы его убили, сволочи! – закричала вдруг Рита, нутро которой сотрясалось от рыдания и хохота.
– Не-е, – протянул Захарыч, – мы тут ни при чем. Я до последнего не знал, что твой папаша на такие подлости способен!
– Я тебе не верю!
– А я не Господь Бог и даже не священник, – цинично усмехнулся Захарыч, – мне твоя вера не нужна. Мне нужно, чтобы ты сказала, где твой папаша деньги припрятал. Вот так, девочка.
Рита опустила глаза, она не хотела видеть гадкую ухмылку этого самонадеянного бандита в деловом костюме.
– Не пойму, о чем ты? – приподняла свои острые плечи Рита.
– Не поймешь? – с наигранным состраданием, словно Рита была душевнобольной, переспросил Захарыч. – А вот как пропущу тебя через строй, так сразу и поймешь. Видишь, какие у меня ребята, они только и ждут, чтобы заняться тобой! Хочешь узнать, что они делают с такими несговорчивыми маленькими сучками?
Он затрясся в судорожном смехе. Рита заставила себя взглянуть ему в лицо. Омерзительная гримаса уродовала его, скошенный рот напоминал темный провал, брови плясали, как у клоуна, щеки дрожали подобно двум сгусткам желе. Рита вперила в Захарыча немигающий взгляд, победив отвращение и страх. Словно он был скользким гадом или изуродованным бурей деревом. В этом клокочущем смехе было что-то инфернальное, застывшее, несмотря на игру лицевых
