ним и его семьей, окружая дом, в то время как другие обыскивали двор. Когда тайный погреб был обнаружен, у Сайласа закончились Мольбы.
– Твой любимый, – сказал Леон. Его слова прозвучали с вопросительной интонацией, но Сайлас не смог на это ответить.
Когда ее отец начал плакать, она подумала: «Он не должен показывать свои чувства».
Она настолько остолбенела, глядя на отца, на своего господина и на его дракона, пикирующего вниз, что не замечала Рори, пока тот рывком не заставил ее подняться. Он тер ладонями глаза.
– Иди к нашему повелителю, – приказал он.
Меньше всего ей хотелось приближаться к их повелителю или его дракону.
– Нет.
– Энни, иди, – снова потребовал он. Его голос, который так часто становился скрипучим и резким, когда брат бывал недоволен ею, внезапно стал очень спокойным. – С тобой все будет хорошо.
Лайла слегка подтолкнула ее, и ее ноги медленно понесли ее вперед.
Она шла к повелителю драконов, а ее отца уводили от него. После она пыталась вспомнить, как они встретились с ним перед тем, как его затащили в дом. Опустился ли он на колени, чтобы поприветствовать ее, чтобы в последний раз поцеловать в лоб в то мгновение, когда она уходила от смерти, а он шел к ней навстречу? Но, по правде говоря, она вообще не помнила, как прошла мимо него. В ее памяти остались лишь повелитель, его дракон, грозными тенями маячившие впереди, и ее тяжелые шаги, когда она на негнущихся ногах приближалась к ним. А потом она обернулась и увидела, что ее отца, стоявшего к ней спиной, вместе с братом и сестрами ведут в дом.
– И снова здравствуй, Антигона, – мягко сказал Леон, увидев, кто был выбран. – Подойди.
Он потрепал ее по затылку, словно отец, который хочет успокоить ребенка, или же всадник, ободряющий обеспокоенного дракона.
Самка дракона-грозовика была напряжена, ее ноздри дымились. Она больше не казалась девочке прекрасной. Леон громко огласил свой приговор на драконьем языке. В тот момент девочка ничего не поняла, но много лет спустя, вспомнив название наказания, она нашла и прочитала слова в далекой библиотеке, сразу же узнав их.
– Пусть собственный дом станет гробницей для того, кто заслуживает наказания дракона.
Он отдал приказ своему дракону, и ее дом стал гробницей.
Когда начался пожар, она старалась не показывать своих чувств. Однако у нее не получилось. Они выплеснулись наружу вместе с Мольбами, которым ее научил отец. Но Леону не было дела до ее чувств и до Мольбы. Он нежно обнимал ее, но не позволял отвести взгляд от огня.
– Да, – сказал он наконец, – это ужасная потеря.
Он повернул ее к себе и утер ее слезы пальцами в перчатках. Он погладил ее по голове, как отец на могиле ее матери. Она была так расстроена, что прижалась к нему.
– Вот, дитя. Теперь ты усвоила урок, не так ли? Ты расскажешь друзьям отца в деревне?
Леон поднял ее на ноги и
