style="font-size:15px;"> И мир раскололся на сотни, нет, тысячи мелких хрустальных кусков. У Клавдии зашевелились волосы на ногах.
– Ну, выгнала?
В голове нетерпеливой соседки построилась логическая цепочка, которая непременно должна была вытянуться в одну прямую линию, и ни шагу влево.
– Она меня обвинила. Как будто я сама к нему приставала, а он не выдержал, потому что молодой и горячий, – слёзы закончились, и Лена высморкалась в платок.
– Чего? Приставала? – цепочка в мозгах Клавдии натянулась и со скрежещущим свистом скрутилась в спираль. – А ты приставала? Только по-честному.
– Конечно, нет. Он меня за баней поймал, когда я бельё развешивала. Заволок в предбанник, дверь на крючок и…
– Ясно. Можешь не продолжать. Подожди, а почему ты не кричала? Я бы такой вой подняла…
– Рукой зажал, рот-то, – тихо ответила Лена, уставившись в одну точку.
– Вот кочерыжка облезлая. Утконос бесхвостый. Да я б ему… я б… я… – Клаву так завёл чужой незнакомый отчим, что она забыла любимый лексикон, любезно подаренный ей родной бабулей-кочегаром. – А потом что?
– Я всё выкрутила так, как будто между нами ничего не было, и Стёпке по пьяни привиделось. А когда живот показался, то мать мне Стёпку-то и припомнила. Оттаскала за волосы, чуть не убила. А я смогла убедить её, мол, это вообще не Стёпкино дитё. Наврала с три короба, чтобы из дома не выгнали. Клава, а куда я пойду? Ни бабушки, ни дедушки. Все померли. Есть тётка в другом регионе, но она с нами не знается. Уехала, и забыла о нас.
– А сколько вас детей? Девки ещё остались?
– Сестра Нюрка да Гришка с Федей.
– Он же, поди, и до Нюрки домогался, – ахнула соседка, приложив ладонь ко рту.
– Не знаю. Я как замуж за Ваську вышла, он быстро все связи обрубил. Даже с подругами общаться запрещает.
Дверь тихонько распахнулась, и в комнату заглянул пьяный муж. Глаза красные, бычьи, рот перекошен.
– Поднимай задницу и домой. Быстро!
Лена послушно встала, держа на руках дочь, и двинулась на выход.
– Шевелись! – гаркнул Вася и со всего размаху треснул жену чуть пониже спины, когда она проходила мимо.
Клава не стала одёргивать опьяневшего соседа, чтобы Лене дома не досталось ещё больше. Она отлично знает таких, как Василий: стоит только заступиться во второй раз, то дома, когда рядом не будет свидетелей, жена огребёт по первое число. Лена надела калоши, прижала к груди спящего ребёнка и вышла на улицу. Следом выперся и Вася.
– Что ты там Клавке о своих бо́тала? – прикурив на крыльце, Вася качнулся и чуть не упал.
Свежий вечерний воздух ударил в голову, и мужик опьянел ещё сильнее.
– Ничего, – Лена несла дочь и шагала, не спеша.
Ей было стыдно за себя, своё бессилие и за Ваську, который умеет привлечь чужое внимание, проходя по улицам деревни пьяным. Любит он веселить народ, выставлять себя дураком, кривляясь перед соседями.
