И наполовину японец.
Чувствуя на себе пристальный взгляд доктора Мелани, он поправился:
– То есть был. Он умер.
Она встала, подошла к письменному столу в углу комнаты и достала что-то из ящика.
– Это те самые? – В руках у нее были ножницы.
Бенни быстро отвел взгляд… но недостаточно быстро. Он еще крепче обхватил себя руками и уставился на мерцающую красную поверхность стола. Он не хотел, чтобы они подходили ближе.
– Возможно.
– Их прислала мисс Поли. Ты случайно не видел вот это? – Доктор Мелани наклонилась вперед и развела лезвия ножниц. Он услышал яркий блеск металла и зажал руками уши, готовый услышать режущие слова, но вместо этого была тишина. Когда доктор заговорила, ее голос то появлялся, то исчезал, он звучал иногда совсем близко, а иногда очень далеко.
– Ты можешь прочитать, что тут написано? – Она протянула ему ножницы.
Бенни не поднимал глаз. Твердая красная поверхность стола позеленела и начала вибрировать.
– «Китай», – прочитала доктор таким тоном, словно это что-то доказывало, а затем снова щелкнула лезвиями, проделав в тишине небольшое отверстие, чтобы впустить больше звуков. – Неужели ты не понимаешь, Бенни? Ножницы сделаны в Китае. Ты, видимо, заметил это, и поэтому тебе показалось, что они говорят по-китайски.
Боль в ноге снова пульсировала. Как она не понимает? Стиснув зубы, он заговорил тихо, стараясь не усугублять положение:
– Нет…
– Нет?
– НЕТ! – Это слово с силой вырвалось из его горла, и все цвета в комнате начали кровоточить и мерцать. Бенни отчаянно надавил на столешницу, пытаясь удержать красное и зеленое, не дать им растечься. Почему она не понимает? Нужно было попытаться объяснить. – Ножницы говорят по-китайски, потому что они китайские. И они могут говорить только по-китайски!!
Сидя в приемной, Аннабель услышала крик боли своего сына, который звучал все громче. Она наклонилась и закрыла лицо руками.
Следующие несколько встреч, состоявшиеся в милом светлом кабинете, не прибавили им взаимопонимания.
– Ты утверждаешь, что часы сердятся, – говорила доктор Мелани. – Что ты при этом чувствуешь?
– Ничего. Это у меня не вызывает никаких чувств.
– Ничего? А мне кажется, ты тоже сердишься. Или расстроен?
– Конечно, я расстроен. Разговор с вами приводит меня в отчаяние.
– Хорошо, а не думаешь ли ты, что то, что ты ощущаешь как гнев часов, на самом деле является твоим собственным отчаянием…
– Нет! Это часы расстроены. Их бесит, что вы никогда не слушаете. Они терпеть не могут, когда время тратится впустую!
Он говорил, что валяющиеся повсюду игрушки и куклы отвлекают его, и старался не обращать на них внимания. Когда Бенни попросил доктора убрать их, она поинтересовалась почему.
– Они слишком шумят.
Она сказала ему, что это невозможно, а затем долго и терпеливо объясняла физику звука:
– Звук вызывается
