минуту он стал противен сам себе. В мозгу его гудело бесконечное тупое нытье. Говорят: внутренний диалог. Он ощущал по-другому: будто два актера в голове сводили счеты, словно в бездарном и бесконечном сериале. Вдобавок его душило чувство вины. Что бы там ни думала его жена Капитолина, на корпоратив он идти категорически не хотел. Зачем ему было продлять офисную каторгу? Он и так ходил на работу с настроением висельника. Понедельник растягивается сначала на неделю, а потом на год, в одну сплошную полосу мелких, ранящих душу конфликтов. Ни малейшего желания видеть своих ехидных коллег в неформальной обстановке он не испытывал. Пусть они там беснуются на дискотеках без него, как макаки в зоопарке, а он с удовольствием поваляется на диване с ноутбуком.
Однако пойти пришлось. Турхельшнаубу прозрачно намекнули, что начальство требует его присутствия. Якобы сам Витопластунский желает лично провести с ним беседу после корпоратива. И он пошел, сдерживая нервную дрожь, с перекошенным лицом. Простоял весь вечер в углу, щедро подбадривая себя марочным коньяком, благо последний лился рекой. Зайдя в туалет, он посмотрелся в зеркало, преувеличенно застеснялся своей внешности, после чего с горя нализался в хлам.
В кабинет шефа он вошел, что называется, «на бровях», но вошел твердо, переступая одеревеневшими ногами по ковру без посторонней помощи. Достижение, достойное продвижения по службе. Какая ирония судьбы: возможно, шеф вызвал его именно с целью сообщить ему о грядущем повышении. В последнее время за Турхельшнаубом числились два или три неподписанных документа, а именно в них был кровно заинтересован один акционер по фамилии Боговепрь, чиновник из министерства. Визировать этот документ было опасно, да и уровень ответственности был не его. Речь шла о банальном выводе активов куда-то на острова Вануату. А вот если Вениамина приподнять на ступеньку, тогда все встанет на свои места. Таков был расклад, к тому же он ранее выказал лояльность и одну стремную бумажку все же подмахнул. Поэтому теперь и валялась у него дома смятая повестка.
Он робко втиснулся в кабинет и увидел легендарного Боговепря, лысого господина, загорелого до черноты в круизах по тропическим морям. Из расстегнутого пиджака Боговепря торчало аккуратное круглое пузо, которое тот поглаживал маленькой жирной ручкой.
– Здрасте. Вызывали?
– Заходите, заходите, Вениамин, мы вас с нетерпением поджидаем.
Витопластунский плеснул подчиненному от барских щедрот полный пузатый бокал коньяку. Турхельшнауб послушно чокнулся и выпил залпом, перебарывая нервную дрожь. Дальнейших слов начальства он уже не слышал. Наступил провал памяти, чернота.
Очнулся он уже под утро, на подземной стоянке, на заднем сиденье собственного автомобиля. Очнулся и не поверил глазам: рядом с ним дышало жаром обнаженное влажное от пота тело, принадлежащее сотруднице подчиненного ему отдела, по имени Наталья Поперхон. Уши его тем
