поскольку тиуны боярские нагрянули опять после Успенского поста. Да не просто нагрянули, а велели в счёт недоимки собираться на юга всей Теребиловкой, тоже на чернозёмы, только возле Чёрного моря.
Лаялись со старостой тиуны изрядно, особенно пеняли за отпущенных мужиков из общины, хоть и с погашенными недоимками. Чем только не угрожали старосте, и плетьми, и боярским судом, да два голодных года отучили мужиков бояться смерти. Стало общество крепко за своего старосту, а тот смог тиунам противиться, отстоял от переселения восемь семей. Только три хозяйства согласились отправиться с боярскими тиунами на юга, за что все недоимки Теребиловке были списаны, о чём бумага выдана старосте.
Так и началась новая жизнь в деревне Теребиловке после голодных лет. Восемь дворов из двадцати трёх осталось, зато без недоимок и с родными людьми на Алтае и в Новороссии. Теперь было чем напугать боярина и его тиунов теребиловцам, коли безобразничать начинали. Мол, в любое время уедут в лучшие края, благо Юрьев день никто не отменял. А в голодные годы впредь по царёву указу разрешалось крестьянам уходить в любое время от хозяина, который своим людям не помогает, оброк не снижает, а токмо обирает, коли недоимки выплатят полностью.
Глава первая
Тропинка вилась вокруг крепких дубов, вытянувшихся к небу в стремлении захватить больше солнечного света. Прежние хозяева поместья не проводили санитарную вырубку своих лесов, скорее всего, от жадности, в результате вековые дубы были не толще сорокалетних сосен, мешая друг другу раздаться вширь. Все деревья рвались вверх, где смыкались кронами, отчего в солнечное летнее утро в дубраве царил сумрак, а земля и редкие травяные островки под ногами чавкали от сырости.
Сергей недовольно оглянулся, рассматривая свои отчётливые следы на тропинке, и свернул в сторону, туда, где ворох старых листьев позволял скрыть отпечатки обуви. Мужчина отошёл от тропинки, продолжил идти параллельно ей, внимательно глядел вперёд, опасаясь капканов и ловушек. К счастью, на эту встречу безопасник оделся в стиле старой аристократии, избегавшей новомодной обуви, потому следы его кожаных сапог не отличались от редких отпечатков обуви на тропинке.
Да и одежда Кожина, слегка поношенный кафтан и видавшие виды порты, вкупе со шляпой моды двадцатилетней давности, никак не выделялась среди провинциальных дворянских одеяний. Годы странствий по Ближнему Востоку приучили Сергея к тщательному подбору своей одежды и обуви, от которого зависела жизнь разведчика. Потому даже сейчас в Петербурге в квартире и в служебном кабинете безопасника всегда имелся выбор разнообразной одежды и обуви, несмотря на уже официальную работу в контрразведке.
Меньше года прошло, как вернулся новороссийский разведчик из длительной командировки на Восток. Тогда, три года назад, покидая Персию, он не предполагал, что придётся задержаться ещё на два года, уже в Туркмении и Афганистане. Там опытному разведчику пришлось осваивать новую
