меня и Грету.
– Чего ты надулся? – спросила Татьяна, шепотом, пробираясь сквозь толпу студентов в холл, к выходу. Витал, непривычный, к таким толкучкам в коридорах между парами, безнадёжно отстал.
– Я не надулся, Тань, просто неприятно слушать. Вроде, как я тебе никто, так сопровождение, эскорт. Игрушка.
– Дурачок, ты же всё понимаешь… И я, больше не буду, честное пионерское.
– Понимаю, но не всё. Может, я домой поеду, или в зал к Василичу? А ты…
– Ещё слово и я уйду – развернула перед собой Татьяна Сергея, но тут же смягчилась – мне тоже неприятно, но все они прожжённые циники. Прожить почти тысячу лет и остаться человеком, это невозможно. И я соответствую. Не хочу, что бы… Не знаю, но что-то мне подсказывает, что так надо.
Серёжка, больше слушать не стал и, подхватив Татьяну, как ледокол, попёр сквозь толпу. Он, что-то начал понимать, но пока не оформил мысль.
Определились с местом посиделок у лавочки, где сидела миловидная, не красивая, а именно миловидная, немного полноватая крашеная блондинка. С выдающимся бюстом и с не менее выдающимися бёдрами. Таня, по-свойски, расцеловалась с блондинкой, по имени Мари, а Сергей, склонившись в шутливом поклоне, поцеловал ей ручку. Но почему-то, никто не принял это за шутку, как будто, так и должно было быть.
Только Татьяна, с иронией в глазах, проследила за его действиями.
Вызвонили такси и поехали в ресторан «Алмаз». Таня утверждала, что там великолепный повар, с простым русским именем Степан. И что работает он там, уже десять лет и на протяжении всех этих лет, она обедала, только у него. Даже доставку постоянно оформляла, когда не могла лично выразить почтение повару. И переманить не раз пыталась – но он работает для людей – пожаловалась она. И, тут же, огорчилась, а что она скажет официантам и кто она такая. Она Таня, а не Грета. Грету знают…
– Ладно, Таньюща – передразнил свою жену Витал – Степьяно, я бьерру на себья.
– Я, я, Витаальо, на себья – не удержалась Татьяна от подколки.
– Издевьятесь – совсем не обиделась Мари – тогдъя мы с Сьержем, закъ-ажьем пельйемени и водки, напьёмись и дадьим вьям пьо мьёрда. Он, я знать, ккак этьо по руськи, гроссмастер, мьёрду бьить.
– Нет, нет, это без меня – не выдержал и заржал Серёжка.
– Тогда шахматы? – предложил Витал, с улыбкой – скучно просто пить и трепаться – каждая фигура выпитое «виски», пешка глоток и, так по возрастающей.
– А что, давай – согласился Сергей, но предупреждаю, я и здесь, почти мастер, кандидат. Но без глотков.
– Немец не может играть ради игры – возразил Витал.
– Я не немец, я русский, а фамилия эта от прадеда. Он военный детдомовец, а директором у них у них Гойцберг был, вот и давал свою фамилию всем, кто безродный.
– Понял, тогда хоть на пиво. Выигрываешь ты, выпиваю я, литр крепкого. Я, пьёшь ты и никакой магии, всё по честному.
– И наберёмся выше крыши, девки таскать замучаются.
– Южье таскать и не рьяз
