ты представляешь серьезную партию.
– Будем надеяться, что прекрасный пол окажется столь же хорошего мнения обо мне, как и ты. Повторяю, что к осени я выберу, но мне необходимо несколько месяцев на то, чтобы найти подходящую особу. Еще скажу, что отнюдь не собираюсь брать девчонку. Я уже не юноша, мне тридцать шесть лет, и я хочу иметь представительную хозяйку дома, а главное, мать: я обожаю детей и желаю иметь их, чтобы была цель в жизни. Руководствуясь такой точкой зрения, я выберу девушку лет двадцати семи – двадцати восьми, здоровую, положительную и хорошую хозяйку, а не глупенькую какую-нибудь семнадцатилетнюю наивную, романтическую жеманницу.
– Ах, все это неважно, друг мой: понятно, ты выберешь по своему вкусу и подходящую тебе девушку. Главное – создать собственный очаг и порвать связь с баронессой. По совести говоря, для меня всегда оставалось загадкой, чем она очаровала тебя: она так ничтожна…
Вадим Викторович ничего не ответил и только провел рукой по лбу, как бы отгоняя докучные мысли. Выпив чай и сославшись на работу, он простился с теткой и ушел к себе.
Дня три спустя Мэри была занята в своей комнате укладкой вещей: вечером баронесса должна была заехать за ней, а на следующее утро они будут в Ревеле. Молодая хозяйка была еще в утреннем наряде и указывала старухе няне, здоровой, добродушной женщине, как укладывать в большую плетеную корзину платья и белье. Сама она упаковывала в кожаный сак золотые вещи и туалетные принадлежности.
Накануне уехали Анна Петровна и гувернантка с младшей девочкой. Петя отправился в петербургский лагерь, а на следующий день Суровцев собирался на неделю к приятелю в Финляндию. Дом принял тоскливый, опустелый вид: ковры, портьеры и безделушки были убраны, люстры и картины затянуты кисеей, мебель покрыта холщовыми чехлами, спущенные шторы погрузили все в сероватый сумрак.
Но это не мешало Мэри быть в наилучшем расположении духа: утром отец подарил ей на мелкие расходы двести рублей, а предстоявшие два месяца полной свободы приводили ее в восторг. Она могла делать что хотела, одеваться по своему желанию, болтать, флиртовать и кокетничать с тем, кто ей понравится, не будучи под надзором матери, у которой всегда находились замечания по поводу ее манер или туалета. Мэри брала с собой горничную, так как баронесса сказала: «При хорошем обиходе лишний человек ничего не значит, а потому возьмите свою камеристку, милая Мэри. Она будет причесывать вас, и вам удобнее с прислугой, к которой вы привыкли». В настоящую минуту горничную отпустили проститься с родными, и в укладке помогала старая няня, ходившая за барыней со дня ее рождения.
Запиравшая сак Мэри вдруг поймала недовольный взгляд няни и обратила внимание на ее молчаливость, так странно отличавшуюся от ее обычной разговорчивости.
– Няня, что с тобой сегодня? Ты точно сердишься и не разговариваешь со мной. Не больна ли ты?
– Нет, но мне не нравится, что ты одна едешь к этой баронессе. Это что за новые выдумки! Девушка не должна уезжать от
