меня плавать, она так и говорила, что плыть нужно, как лягушка. В какой-то момент выброса рук, ноги делают толчок, и я чувствую, как правую ногу резко сводит судорога. Меня накрывает паника. Я пытаюсь плыть, но судорога не отпускает. И я погружаюсь в глубину, вода заполняет нос, рот и легкие. В голове мелькает мысль: «Мне кажется, или я тону»? И я четко понимаю, что тону. Я тону. Это. Конец. Мысли все заканчиваются, и я проваливаюсь в толщу темной воды…
Когда я открываю глаза, вижу на собой склонившееся лицо Стрельцова. Я лежу на боку, и у меня изо рта и из носа льется вода. Он что, меня откачивал? Наверное, а может у меня галлюцинации или он мне снится уже там, на том свете?
– Я умерла, и ты мне снишься? – просипела я, едва ворочая языком. – Наконец-то мы встретились.
– Даже не надейся, балеринка, – сердито говорит он и убирает с моего лица мокрые, прилипшие пряди волос. – Теперь я не позволю тебя умереть, ты ведь снова попала в мои руки. И я тебя уже не выпущу! Так и знай!
Я смотрю в родное лицо, и мне хочется взять его в ладони и целовать, целовать и целовать, а потом оттолкнуть. Нет, оттолкнуть все-таки не хочется. Слишком долго я его отталкивала. И я делаю совершенно безумный поступок, притягиваю его к себе и крепко целую в губы. Сашка не теряется, перехватывает инициативу и целует меня долгим поцелуем. У меня давно не было секса, и теперь тело очень бурно реагирует. Сашка подхватывает меня на руки, и мы быстро перемещаемся на заднее сидение его машины. Она оказывается стоит здесь, совсем рядом. Наверное, Сашка пригнал ее, чтобы помыть? Уже в машине Сашка опускает лямки моего купальника, освобождает грудь и набрасывается на нее, как голодный зверь.
– Вик-а-а-а, – стонет он, терзая мою грудь ненасытным ртом. Незаметно он отодвигает кромку купальных трусов, боится, что я буду сопротивляться. Но я и не собираюсь. Я столько лет его ждала! Не отрывая взгляд от моего лица, он резко входит и на минуту замирает.
– Витка, какая же ты узкая и сладкая! – хрипит он, – я уже и забыл.
– И старая, – глупо шучу я, – о какой сладости идет речь? Если ты о сладости – ищи женщину двадцать плюс.
Сашка хмыкнул.
– Старая, говоришь? А кричала сейчас, как молодая. А насчет двадцать плюс, – он, прищурившись, посмотрел на меня долгим взглядом, – когда мужик за сорок, имеет двадцатилетнюю – это какое-то извращение, сродни педофилии. Это все не про меня. Мне бы вот такую, как ты – самый раз.
Я весело рассмеялась. Как же мне сейчас с ним хорошо и свободно, с этим гадом. Но я ничего не забыла. Пусть не думает, что трахнул меня, и я расплывусь «лужицей». Я выглянула из окна машины.
– Саш, кажется нам пора домой. Уже, наверное, около восьми утра.
– Ко мне или к тебе? – невозмутимо уточнил гад, хитро прищурившись.
Я удивленно вскинула брови.
– Знаешь, как называет моя дочка наши семьи? – вместо ответа спросила я.
– Ну
