страстно любил рыбачить. Под вечер, возвращаясь домой с мельничного омута с богатым уловом, я неизменно пел, песни сами рождались в моей груди, и не петь их было невозможно. Эхо отражалось от стоящих кругом лесов и возносило мои радостные песни в небо, где уже загорались пока еще не яркие звезды.
Вечерами у нашей соседки бабки Маши Мосяевой сумерничало пол деревни. Пока темнота еще не накинула на деревню свой черный мешок, но день уже отгорел, чтобы сэкономить на керосине, шли к бабке деревенские старики и старухи, молодцы и молодицы, ребятня и мелкая челядь. И весь этот народ приобщался к деревенскому единству, к этой большой и дружной семье.
Вот где было торжество устного рассказа … Я до сих пор помню всякие деревенские истории, рассказанные на этих сумеречных посиделках, и так хочется собрать их и поведать идущему за нами поколению, которое катастрофически теряет умение общаться.
Рассказывали всякие бывальщины, поверья и сказки. Бывало, на печке лежишь и ноги под себя подбираешь, как бы какой Леший-Водяной тебя за ногу не ухватил.
Дед Константин, белый, как лунь, рожденный еще в девятнадцатом веке, постоянный гость посиделок. Сколько ему было лет, представить трудно. Но я запомнил его стоящим в телеге, которую несла по дороге лошадь. Высокий, костистый, в развевающейся на ветру полотняной рубахе он был красив, как римский император в колеснице, железной рукой удерживающий поводья взбесившейся лошади.
Слушать его можно было бесконечно.
…Потом провели в деревне свет. Беседы стали все реже, но появилось радио. Вечерами родители мои уходили гостевать и наказывали мне записать программу радиопостановок. И вот один в темном доме, прильнув к светящемуся экрану, я отыскивал стрелкой какую – либо радиостанцию и замирал в восторге, слушая волшебную музыку радиопостановок про капитана Немо или Ихтиандра…
Воображение уносило меня в диковинные страны, погружало в изумрудные моря полные рыб и жемчужных раковин…
А за окном сияла полная луна, высвечивая безбрежные снеговые пустынные поля, оцепеневшие от мороза леса, реки в крутых берегах, где у мельничных запруд сидели неприкаянно волки и выли в тоске на луну…
Теплый бок печки лежанки и чарующий волшебный мир вокруг. Добрый и уютный. И когда по радио говорили «Север», то я думал, что Север это не у нас, это где-то совсем далеко. И только много позднее я узнал, что нашу землю западные ученые красят на картах в белый цвет, как не пригодную для занятия сельским хозяйством и для самой жизни территорию, где среднегодовая температура отрицательная.
Но это была злонамеренная идеологическая неправда. В 1986 году СССР и прежде всего Русский Север произвел более 2 миллионов тонн сливочного масла, сколько США, Франция и ФРГ вместе взятые. Вот тогда-то и началась перестройка…
В пастушках
…История с чудесным спасением
