комиссий по снабжению продовольствием. Однако и при изменившихся обстоятельствах положение с питанием не улучшилось.
Со всех сторон шли жалобы на недостаток корма. Нормы довольствия приходилось постоянно понижать. Бывали дни, когда турецким солдатам и вовсе не удавалось выдать хоть что-то из съестного. Все то, что смогли заготовить комиссии по снабжению – зачастую с применением силы или с помощью шпионажа, приходилось немедленно отправлять на удовлетворение текущих потребностей.
К сожалению, даже доставленные в войска продукты далеко не в полном объеме шли на пользу дела. Так как среди местного оседлого населения, в городах, а также в арабских и курдских кочевых племенах также царил крайний дефицит продовольствия, сразу возник спрос, несмотря на высокие цены, что только усиливало явный психоз от страха голодной смерти.
И это обстоятельство пошло весьма на пользу многим турецким офицерам и чиновникам, которые смогли продавать предназначенные для войск запасы продовольствия на благо своего кармана, а также устраивать сомнительные гешефты при найме транспортных средств, поэтому в действительности вывозилось не все к тому предназначенное. За счет этих трюков и того, что другие турецкие офицеры выдавали крупным арендаторам подложные квитанции о поставках, складывая золото в свою кубышку, а не получая за него товары, торговцы смогли продавать по спекулятивным ценам зарезервированное для нужд армии продовольствие на черном рынке, где вчетверо, а то и впятеро завышали установленные нами закупочные цены.
Таким образом один-единственный лейтенант тыловой инспекции в Мосуле смог скрыть до 4 тысяч золотых фунтов, лишив армию продовольствия на эту сумму. При закупке очень дорогих штанг для каркаса келлеков (одна (!) деревянная штанга стоила золотой фунт (20 марок) или 5–6 фунтов купюрами) турецкая официальная закупочная комиссия в Джезире совершила нарушения на сумму в 90 тысяч бумажных фунтов. Один из германских офицеров обнаружил эту преступную деятельность. Отправленная на расследование турецкая доверенная комиссия тут же получила от главного подозреваемого взятку в 740 золотых фунтов в обмен на то, чтобы расследование было закрыто.
Коррумпированность турецкого административно-судебного аппарата въелась столь глубоко, была столь всеобщей, что сколько-нибудь принципиальные перемены исключались.
Поэтому-то мне ни разу не удалось побудить Халила-пашу к резкому вмешательству в целом ряде отдельных случаев, которые все же удалось довести хотя бы до формального судебного разбирательства. «Все это отвратительно… – меланхолически вздыхал он. – Они все воруют!» Однако решиться на действительно суровые кары ради устрашения он не мог. Однажды ему стало известно, что уже весь свет знает, сколь огромные частные прибыли получают члены младотурецкой клики на военных поставках в Константинополе. Мне так никогда и не стало ясно, насколько вверх по армейской иерархии
