плаще и щите символ королевского дома. Принимают в Сотню не всех – этой чести достойны только отпрыски дворянских семей. Все как один – рыцари, младшие сыновья в роду, не унаследовавшие отцовских земель по старшинству.
О рыцарях Королевской Сотни говорят высокопарно, но лишь при дворе короля, да, быть может, среди мальчишек, играющих с деревянными мечами. Славно вышагивать строем на Дворцовой площади, когда ветер полощет знамена и серебряными голосами вторят ему трубы, славно с мечом наголо охранять дворец его величества или городскую ратушу. Но любому понятно, что этой красотой не рассчитаешься с трактирщиком, портным или оружейником, ее не поднесешь в свадебный дар полюбившейся донье.
Все дело в том, что мы приставлены к государю ради приличия – любой король смотрится голым без собственной гвардии. Его величество привык опираться на своих генуэзских наемников, но пресловутая Сотня досталась ему в наследство заодно с короной, престолом и мантией, и ее, равно как и прочие символы власти, нельзя выбросить. Однако можно упрятать подальше и хорошо бы разделить по частям. Поэтому половина Сотни постоянно стоит в столице на страже дворца его величества, прочие посменно несут службу в пяти уделах Острова – по десятку на каждый.
Рыцарям Сотни полагается денежное жалование, но такое маленькое, что говорить совестно. Пару дней в месяц все мы – разудалые пьяницы, а в оставшееся время приходится беречь каждый медяк. Самое странное заключается в том, что большую часть Сотни такая жизнь устраивает.
Но любой дворянин заскрипит зубами, когда пузатый трактирщик с самым печальным видом плеснет ему кислого винца да бросит в миску, словно подаяние, половник пресной чечевицы (этим кушаньем на Острове обыкновенно давятся крестьяне). И стоит только королевскому рыцарю выйти за дверь, как городская чернь в трактире грянет издевательские куплеты о его пустом кошельке. В лицо смеяться опасаются – мечи идальго все же острее длинных языков. И это не удел младших, недавно присягнувших государю, – старые рыцари все как один знают, что достаток гвардейца за десятки лет службы не увеличивается ни на йоту.
В прежние времена мы просили короля разрешить нам торговлю в свободное от службы время, но получили отказ – нам напомнили, что благородному торговать не пристало. Позже поднять жалование гвардейцам государю предлагали советники, однако он лишь отмахнулся.
– Я сам воин, – сказал он. – И по себе знаю, что рыцарь мечом прокормится.
В молодости государь только и делал, что воевал на Материке; Остров под властью дальних родичей мало занимал его. Неожиданно усевшись на трон, король не изменил взглядов и был по-своему прав – но лишь для тех мест, где шла война. На Острове же настоящей войны не случалось уже лет сто, если не считать мелких стычек.
Итак, наши мечи были не нужны королю. А ненужный королю меч охотно служит разбойнику.
Разбой не требует войны. Главное для него – жители, у которых водятся деньги,
