получилось. – Леха тоже не отпускал её из захвата, – во всем виновата шаверма, будь она проклята!
Таня, сквозь напряжение, улыбнулась:
– Я и не знала, что вологодские боксёры читали Булгакова…
– А я случайно в бокс попал, набор в теннис мальчиков для подачи мячей закончился… – продолжал хохмить Леха, сдвигая темное облако предстоящего поединка.
– Малыгин! – грянул, вываливаясь из-за стеклянной двери, Василич, – опять девки одни на уме!? Мало вчерашней шавермы? Решил ещё блинчиками сегодня зарядится?
– Не одни, Анатолий Васильевич, а одна, – Леха отлип от Тани и повернулся на вход, – иду, иду…
– Ты на Ермакова выходишь! – рявкнул тот и ушел внутрь.
– Знаю… – буркнул Леха, – пошел я, Таня… Встретимся после соревнований?
– Конечно, – поспешно закивала она, – получается, в твоих проблемах опять я виновата?
– Не ты, – Леха не сдержался и чмокнул девушку в щеку, – шаверма…
В этот раз Ермаков уже не был уверенным игруном. Он, понимая, что судьба подкинула ему бой-реванш (а то, что это реальный реванш, они оба знали точно), вышел убивать.
Плюс десять килограммов к его и, без того атлетичной фигуре, злоба за предыдущие нокдауны и сломанный нос, Таня на балконе – п ротивник должен быть сметен.
Поэтому, как только раздался звук гонга, Ермаков пошел в жёсткий прессинг. Полугодовая ситуация повторилась в утроенном формате. Каждый удар Ермакова мог стать нокаутирующим. Но и Леха уже обрел уверенность. Он за последние полгода укладывал этого чемпиона дважды, не считая прохода в ноги и удачного удушающего на задворках ночного клуба. Да и Ермак, набрав массу, растерял скорость и технику. Могучие джебы и размашистые хуки пролетали пудовыми гирями мимо, а попытки прижать к канатам заканчивались потерей равновесия для самого атакующего. Красиво, зло и уверенно в этот раз играл сам Малыгин. Его точечные прямые проходили четко и жёстко, финты закручивали, а нырки и уклоны открывали подбородок противника для финального удара. А Леха тянул время. Где-то в глубине души он всё ещё был новичком, пришедшим в зал мастера спорта Ермакова, поэтому боязнь промахнуться, провалиться или подставиться придерживала его всё нарастающий кураж.
После второго раунда стало понятно, что бывший чемпион выдохся окончательно. Он лишь уперто принимал дальние прямые-боковые от своего соперника, тупо выжидая тающий шанс нокаутировать. В середине третьего раунда Ермаков глухо закрылся в углу, постепенно оседая под градом ударов. Леха, покачав корпус вправо-влево, вбил мощнейший апперкот под задравшийся локоть и оппонент с сиплым вздохом осел на настил ринга. Коварный удар в печень, отрабатываемый ещё в ярославском спортзале, прошел стопроцентно в цель и, после отсчета аута, рефери замахал руками в сторону дежуривших врачей. Отошедший в свой угол, Малыгин терпеливо дождался окончания медицинского вмешательства и команды судьи для выхода в центр. Секундный ритуал поднятия руки победителя и можно уходить с ринга.
