было двое, – крестоносец вышел из тени. – Я поднял глаза и сначала заметил всадника справа.
– Человека? – спросил Бегайм.
– Нет. То есть, он был в человеческом обличье, если это можно так назвать.
– Всадник? – уточнил Генрих так, словно знал ответ заранее.
– Да, верно. Всадник, облачённый в саван верхом на тощей кляче с верёвочной сбруей. Голова наполовину сгнила, на месте носа – дыра. У него была седая борода, взъерошенные волосы торчали из-под короны увитой шипящими змеями. Вокруг шеи тоже извивалась жирная гадина. Самый вид его вызывал отвращение, но я почувствовал, что опасность таится в предмете, который мертвец держал в правой руке. Всадник всячески старался обратить моё внимание на него, так и норовил сунуть в лицо. Я знал, что если начну разглядывать его, то погибну навеки.
– Что ж это за предмет? – допытывался мастер.
– Песочные часы, – ответил Генрих вместо брата.
– Так и есть, – подтвердил крестоносец. – Верхняя колба была заполнена песком чуть меньше половины. Вдруг песок стал сыпаться быстрее и быстрее. Я с трудом оторвал взгляд от часов, уставился на дорогу и ещё крепче вцепился в поводья, надеясь на коня, который завёл меня в эту проклятую глушь. Труп хотел было преградить мне путь, но конь оттеснил клячу, даже не коснувшись её.
– Однако тут ты ощутил позади себя кого-то ещё! – подхватил Генрих. – Ты обернулся?
– Нет, я очень хотел, но понимал, что погибну как жена Лотова, ежели обернусь.
– И Вы так и не узнали, как выглядел непрошенный попутчик?
– Я его видел, – объявил Генрих с ноткой торжественности в голосе. – Наши тропы то отдалялись, то приближались, порой я видел Конрада сквозь листву, хотел подать ему знак, но почему-то был уверен, что он меня не увидит и не услышит, даже если я закричу во всю глотку. Когда эти двое приблизились к нему, я был рядом.
– Вот как? – крестоносец посмотрел на брата с изумлением.
– Да. Позади тебя был дьявол!
– Как ты понял, что это именно дьявол?
– Он выглядел так, как обычно изображают нечистого: кабанье рыло, костяной гребень на голове и крылья наподобие тех, что бывают у летучей мыши. Но главное – взгляд.
– Взгляд? – Мастер попытался представить взгляд сатаны. – В его глазах Вы увидели ненависть, злобу?
– О нет, это было бы не столь жутко. Ненависть и злобу я вижу в людских взорах чуть ли не каждый день. Тот взгляд не выражал ничего, даже равнодушия: словно бездонная пустота затаилась в берлоге, готовая броситься из темноты. Так смотрят иногда коты.
– Чем же закончилось сновидение? – поинтересовался после некоторой паузы, Пиркгеймер, которого явно интересовала фабула.
– В этот миг я проснулся. На утро, увидав брата, подумал, что он видел тот же сон.
– И
