ану, в которой живут герои и происходит действие, ибо описываемые события с одинаковой возможностью могли бы случиться, и, вполне вероятно, могут повториться, в тех государствах, что после многих лет существования в определённой политической конструкции вдруг, не от большого ума и при полной безответственности их правителей, решат ступить на путь новый, соблазнительный, а вместе с тем пагубный для духовности и даже жизни народов, проживающих там. Что происходит, когда вдруг меняется режим правления? Как приспосабливается к новому существованию менталитет людей, привыкших жить и думать иначе, чем при новой власти? Почему из предложенных новых мыслей и действий люди чаще выбирают только те, что выгодны? И так ли нужны перемены, которых мы порой страстно желаем?».
«Любую схватку начинать было бы проще
будучи уверенным, что всегда побеждает разум» (Е.В.)
Часть первая: грехи и плата
1
Стоял жаркий майский день две тысячи тринадцатого года. Таких дней на юге страны в это время года много и все они настораживают: а что если впереди снова безжалостная жара, как в две тысячи десятом, когда пекло пузырило асфальт, а скорые так и шпарили по закрытой для транспорта Центральной, доставляя в больницы пострадавших от обезвоживания?
Дом 55, построенный в форме «П», одной «ножкой буквы» выходил на улицу Центральную, второй – на Казачью. Последняя ещё не так давно носила имя прославленного руководителя революционного движения. Но после демократизации страны управа приняла модное решение о переименовании, и длинную, от края до края города улицу назвали Казачьей. Дом с балконами как чашечки бюстгальтеров а ля Анжелика из известного одноимённого французского фильма, так и прозвали – «дом с анжеликами», превратив имя собственное в нарицательное. Строили дом почти десять лет. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом, когда его сдавали, улица была малопроезжей, односторонней для транспорта и сравнительно тихой. Теперь же Казачья превратилась в трассу с незатихающим движением, раздолбанную на каждом сантиметре пути.
Днём тут были вечные пробки, чему немало способствовали расположенные на Казачьей учреждения, корнями из советских времён. При отсутствии паркингов нередко из-за тачки, приткнутой к стоящим рядам «на минуту», чтобы заплатить в банке дорожный штраф или получить в статистическом управлении справку, проезд преграждался вовсе. Покоя на улице не было и по ночам: удалые байкеры и молокососы за рулём крутых иномарок приноровились соревноваться ночами в гонках со старта от торца дома с анжеликами до ближайшего перекрёстка. Населявшие высотку люди, всё больше знатные и культурные, реагировали на гонки и ссоры под окнами кто матом из окна, кто брошенной с балкона картошкой, кто беспомощными звонками в местное отделение полиции. Она на звонки не выезжала, так как безобразничали чаще всего мажоры – сынки «слуг народа», с которых за нарушение общественного порядка даже взятки не возьмёшь. Чего тогда мотаться по ночам и тратить государственное горючее? А картофель и мат заканчивались под утро. Впрочем, как и энергия соревнующихся.
Сейчас под окнами высотки происходил очередной инцидент. Решив вписаться в пространство, куда не вошла бы даже детская коляска, хозяин жигулёнка встал поперёк пути. Гнев водителей и выкрики пешеходов, выраженные слогом исконно русским, быстро создали толпу – людям проще советовать там, где их интересы не затронуты.
Заслышав шум даже на последнем девятом этаже дома, Настя Ухова осторожно выглянула через балконное окно. После ремонта балкон утеплили и убрали перегородку, отделяющую его от спальни, значительно расширив комнату:
– Во дебилы, сейчас точно будут драться… – Двадцатипятилетняя красавица, с тонкой талией и длинной косой, как у барышень Тургенева, блеснула карими глазами: – Маша, иди, посмотри!
Запустив руку в короткую стрижку, её младшая сестра Мари «утонула» в компьютере. Хромосомы предков выстрелили обеим девушкам лишь точечно, подарив обеим чрезмерно высокие лбы, форму глаз и тёмно-русые волосы. В остальном коренастая Мари была антиподом сестры. Настя звала её «Машей» и даже «Марусей», а не как окрестили родители. Впрочем, на эту небрежность никто не обращал внимания. Мать девочек – Раиса, стройная и тонкокостная, что перепало старшей из дочерей, воспитывала детей, следуя трём принципам: «Всё, что ни делается – к лучшему», «То, что впитано – впитано» и «Претензии к жизни можно предъявлять только по материальным вопросам». Анатолий, муж, отец и потомственный носитель высокого лба и миндалевидных глаз, рассуждал ещё проще: «Насте так удобней».
Сцена за окном достигала апогея драматизма: водитель внедорожника, в бампер которого все-таки въехал «ас» на «Ладе», вручную вытаскивал неудачника из кабины. Настя снова позвала сестру.
– Больно охота! – отмахнулась та. – Лучше давай прикрепим сетку от комаров… – В двенадцать лет Мари уже вовсю увлекалась текстовым редактором
