рисунки на них.
Ей стало казаться, что она сходит с ума. Алима возвращалась вечером и была крайне немногословна. Лиля напомнила ей о том, что та обещала рассказывать сказки, но Алима ответила:
– Не время сейчас для них, мои дети не дают мне почувствовать умиротворение и спокойствие. Значит, Аллах готовит меня к чему-то важному. Я всё время в сильном напряжении. Если что-то обрушится на меня в таком состоянии, я буду готова. Если у тебя всё хорошо и случается что-то страшное, то ты можешь и погибнуть от неожиданности. Я чувствую, Лиля, всё очень сложно.
Лиля не понимала, к чему готовится Алима, но слушала её внимательно. За почти две недели жизни взаперти она впервые услышала от матери Мустафы такую длинную речь.
Алима была очень встревожена. И в ту же ночь не пришла ночевать. Лиле было страшно одной. Она закрывала глаза, и казалось, что все эти змеиные шкуры сейчас оживут и опутают её, скрутят, лишат возможности дышать.
– Мамочка, – прошептала Лиля.
Никогда ещё ей не было так страшно. Страх сковал её всю, она не чувствовала своего тела, не могла даже пошевелиться.
– Мамочка, – Лиля крикнула уже громче, а потом и вовсе стала кричать так, что и собственный голос усиливал страх.
Лиля кричала во всё горло, воображаемые змеи вились возле неё, закручивались вокруг ног и рук, ползли по ней. Сначала просто шипели и высовывали свои языки, а потом начали жалить.
Лиля уже не кричала. Её как будто и не было на этом свете. Она смотрела на себя сверху. Выглядывала из-за люстры и видела своё тело, окутанное змеями. А потом расправила крылья и полетела высоко. Увидела знакомые очертания. Спустилась ниже.
Покровское…
Любимое Покровское, которое стало против неё…
По саду ходили незнакомые люди. Лиля залетела внутрь дома, начала парить над комнатами. Вглядывалась в лица: ни одного знакомого.
«Неужели продали Покровское? Неужели избавились от места, где я хотела быть счастливой?» – думала Лиля.
Но вдруг она увидела знакомое лицо. Рядом с печкой сидел кочегар. Лиля подлетела ближе. Долго не могла вспомнить этого парня. А потом вспомнила, прошептала:
– Поль, это же ты…
Поль покачал головой, помахал руками, давая понять, что не понимает Лилю. И тогда Лиля повторила то же самое по-французски.
Поль улыбнулся широко и вдруг схватил Лилю за крылья и начал их отрывать.
– Что ты делаешь, Поль? Отпусти ме-ня-я-я-я-я-я, – взмолилась Лиля.
Но лицо Поля вдруг стало лицом Марии Савишны. И Лиля была уже как будто не возле печи в Покровском, а в комнатке с иконами в доме тётки Богдана.
Иконные образа ожили, перешёптывались, поворачивали головы, смотрели на Лилю строго. А Мария Савишна продолжала отрывать крылья.
Но Лиле удалось вырваться. Она с большим трудом взмыла вверх и полетела
