стал моим пристанищем на неделю – до самого конца отпуска. Не знаю, какой шальной ветер занес в Грецию молодую итальянку, понятия не имею, куда делся ее муж и был ли он вообще в природе. Даже не представляю, чем она зарабатывала на жизнь – хотя явно достаточно, судя по свеженькому Nissan Maxima в гараже. Однако в памяти нет-нет да и проскакивали ее жаркие объятия, непонятные слова, донесенные чуть солоноватыми губами до самого уха, и… ни с чем не сравнимая еда.
Не могу сказать, что Рита была гурманом, скорее наоборот, она старалась довольствоваться малым – пастой и пиццей. Однако картину полностью меняло одно непременное условие: все без исключения готовилось своими (а потом и моими) руками прямо перед употреблением. Кроме того, покупные полуфабрикаты хозяйка не признавала в принципе, даже муку она молола из зерен в специальной машинке, а сыр варила примерно как творог в российских деревнях. Вроде бы примитивно и скучно, но… как вкусно все выходило в итоге, сколь разнообразны были соусы, фрукты и овощи, как к ним хорошо шла простая, холодная до ломоты в зубах вода прямо из ручья, что бежал с гор в конце куцего огородика…
– Брр! – потряс я головой, избавляясь от воспоминаний. – Где, в какой фантастической дали остался прекрасный мир двадцать первого века?
Впрочем, последнее я сказал про себя – ведь напротив, за тяжелым деревянным столом, более подходящим для чешской пивной, сидела жена Катя. И если что-то в обстановке напоминало сценки из моего прошлого, так одни лишь блеклые картинки тарелок с новомодным словом «pasta», по всей вероятности, сначала выдранные из какого-то иностранного журнала посредством фотоаппарата-динозавра «Зоркий», он же «ФЭД», он же «Leica II», и пленки «Свема», потом отпечатанные под светом красной лампы на «стиралке» в туалете и в завершение чуть кривовато, на силикатный конторский клей, прилепленные к рукописным меню М-градской кафешки. А кому сейчас легко, спрашивается? До нормальной полиграфии местная культура и техника не дотянулись, но желание обогнать конкурентов жило и здравствовало в частниках лета тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Не всех истребили при «лучшем друге физкультурников», еще не поздно, в стране остались люди, способные на подвиг в погоне за прибылью.
Хотя надо признать, веру в движущую силу частной инициативы из людей шестидесятых вытравили неслабо. Щелкоперы в газетах, поскрипывая зубами и перьями, поговаривали о втором нэпе, засилье космополитизма, предательстве дела Ленина, заигрывании с мировой буржуазией, крестьянском социализме и прочей чепухе. Не стеснялись писаки хоть и между строчек, но совершенно явственно «вспомнить все» новоявленным потребителям кровушки трудового народа. Взять одну только дискуссию по опубликованному в «Труде» письму какой-то заслуженной юристки из Костромской области с многозначительным заголовком «Не могу поступиться принципами»[54]. Как почитаешь вздернутые этой волной «мнения с мест», страшно
В реальной истории письмо преподавательницы Ленинградского технологического института Нины Андреевой с таким названием было опубликовано 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия».
