Стихи о любви (сборник). Тимур Кибиров

      Кабак уж полон. Чернь резвится и блатует.

      Прости, бог Нахтигаль, нас все еще вербуют

      для новых глупостей, и новая чума

      идет на нас, стучит в хрущевские дома,

      осклабившись. Так что ж нам делать? Ведь не Сирин

      вернулся в Ульдаборг, мсье Пьер все так же жирен,

      все так же юморит. Лощеный финансист,

      конечно, во сто крат милей, чем коммунист,

      и все же, как тогда от мрази густобровой,

      запремся, милый друг, от душки Борового!

      Бог ему в помощь! Пусть народ он одарит

      «Макдональдсом». Дай Бог. Он пищу в нем варит.

      И нам достанется. И все же – для того ли

      уж полтораста лет твердят – покой и воля –

      пииты русские – свобода и покой! –

      чтоб я теперь их предал? За душой

      есть золотой запас, незыблемая скала…

      И в наш жестокий век нам, право, не пристало

      скулить и кукситься. Пойдем. Кремнистый путь

      все так же светел. Лес, и небеса, и грудь

      прохладой полнятся. Туман стоит над прудом.

      Луна огромная встает. Пойдем. Не будем

      загадывать. Пойдем. В сияньи голубом

      спит Шильково мое. Мы тоже отдохнем,

      немного погоди. В рябине филомела,

      ты слышишь, как тогда, проснулась и запела,

      и ветр ночной в листве плакучих ив шумит,

      стволы берез во тьме мерцают, и блестит

      бутылки горлышко у полусгнивших кладей.

      Душа полна тоской, покоем и прохладой.

      И черный Том бежит за тению своей

      красиво и легко, и над башкой моей,

      от самогоночки слегка хмельной, сияют

      светила вечные, и вдалеке играет

      (в Садах, наверное) гармоника. Пойдем.

      Не бойся ничего. Мы тоже отдохнем.

      Кремнистый путь блестит, окно горит в сельмаге.

      Вослед за кошкой Том скрывается в овраге.