ть, что все, что ты не решил вчера, сегодня обязательно решится.
На крыльце курили Юра – молодой криминальный корреспондент и оператор Серега. Кофр с камерой и штатив лежали у ног. Я неспешно подошел к съемочной группе.
– Что, уже кого-то убили?
– Нет пока, – Юра почесал рукой щетину на подбородке. Недавно она вошла в моду у молодых оперов. В нашем деле важно быть похожим на тех, с кем работаешь. – Едем на суд по отморозкам. А давай замутим реалити-шоу “Тюрьма”. Поставим камеры в изоляторе и будем транслировать.
– Ха, хорошая идея. Боюсь, правда, не разрешат. Да и с одним бы шоу разобраться…
– Кстати, Антон, ты там в реалити-то нам оставь симпатичных журналисток. И поглупее желательно, вмешался Серега.
– У нас не я, у нас зрители решают.
– А ты подкрути чего-нибудь.
– Не, парни, это не по правилам. Кстати, это не за вами машина приехала? Давайте уж езжайте. Нехорошо на суд опаздывать.
– Я воль, май дженерал! – Юра подхватил штатив и бросился к подъехавшей десятке. – Эй, смотрите, это что за гей-мобиль?
Я присмотрелся к машине и улыбнулся. Голубой ВАЗ спереди был разукрашен красными цветочками, а руль обтянут розовым плюшем. Из-за руля смущенно улыбался водитель. Обычно он ездил на черном “Дэу".
– Машина на сервисе, я у жены взял. Загружайтесь.
– Ой-йо! Смотрите, что здесь, – Серега прыгнул на переднее сиденье и извлек откуда-то большую тряпичную куклу с огромными глазами и нарисованными ресницами. – Это наша боевая подруга! Антон не хочет нам продавать в сексуальное рабство красивых журналисток. Будем удовлетворять себя тем, что есть.
Оператор разместил куклу у себя на коленях и, прикрыв глаза, принялся подкидывать ее вверх, изображая соитие. Троица в машине захохотала. Я картинно захлопал в ладоши и показал на часы. Не переставая смеяться, водитель дал задний ход, окатил бордюр струей сизого дыма и умчал группу на съемки. Пора и мне на работу.
До второго этажа, где расположен офис телекомпании, ровно тридцать две ступеньки. Как-то в плохом настроении сосчитал. Ровно столько же, сколько мне лет. Большинство журналистов и операторов почти мои ровесники, и мы общаемся примерно как тинейджеры за банкой пива. Ничего зазорного, все знают, что в любой момент каждого из них я могу лишить премии или уволить. “Ты хороший человек, это работа, ничего личного… Может, покурим?” – скажу я в таком случае. Костюмы, галстуки и надутые щеки сегодня не в моде. А войдут, так недолго и переодеться.
Проходная. В заднем кармане брюк карта доступа. Доставать ее лень. Я приподнимаюсь на цыпочки и дотягиваюсь ягодицами до считывающего устройства. Устройство приветливо пищит.
Коридор. Пробуждающиеся лица. Одни спешат по коридору с чашкой кофе из автомата, другие торопятся на съемки, кто-то идет из эфира или с монтажа, кто-то на перекур. С некоторыми я здороваюсь за руку, другим бросаю короткое “привет”, третьим просто киваю, а кого-то просто отмечаю взглядом. Телеканал делится на две примерно равные половины: тех, кто здесь работает и тех, кто здесь живет. Одной семьей, сросшейся, притершейся друг к другу настолько, что даже романы здесь редкость, почти инцест.
Кабинет. Щелчок по кнопке пуска, и тоже к автомату. Компьютер грузится ровно столько, сколько занимает ритуал общения с капризной кофе-машиной. Пара кликов, новостная лента “Яндекса”, первый глоток, и – день начался. Сегодня новости интересуют меня меньше всего. Проскроллив страницы три, я открыл дверь в ньюс-рум.
– А Люба у нас где?
– Не подошла еще, – ответил кто-то из журналистов.
– Как придет, сразу ко мне.
Люба появилась где-то через час, но я не обратил внимания на опоздание. Сейчас ей несладко.
Шла третья неделя реалити-шоу “Карьера”. Победитель должен был получить работу в отделе новостей нашего телеканала. Шестнадцать участников, отобранных на кастинге из сотни претендентов, сражались за симпатии зрителей. Проект вел я, а Люба делала всю основную работу – снимала сюжеты о кандидатах и одновременно была их консультантом и наставницей.
– Садись. Нам надо решить, кого выберут зрители.
– А может зрители как-нибудь сами разберутся?
Люба опустилась на стул. Стул был ниже моего кресла, и на гостей я всегда смотрел чуть свысока. Помогает в разговоре, к тому же весной и летом очень удобно заглядывать в женские декольте. Сейчас этого удовольствия я был лишен. Люба предпочитает водолазки, джинсы и ботинки на платформе размером с нефтяную. Почти не пользуется косметикой, часто говорит то, что думает и слегка вскидывает голову, когда ей что-то не нравится. Пару лет назад закончила филфак и до сих пор не избавилась от юношеского идеализма.
– Нет.
