сплю, доктор. А кто такой Дон Кихот?
Доктор нахмурился, отчего пенсне слегка перекосилось, но на носу удержалось.
– Дон Кихот? Это такой чудак из книжки. А вы откуда его знаете? Я же пока не велел вам давать книг.
Пациент пожал плечами, открыто улыбнулся.
– Нет у меня книг. Я просто увидел вас сейчас и подумал, что у вас точь-в-точь донкихотовская бородка. Как думаете, мне бы пошла такая?
– Когда вас нашли, у вас была скорее тургеневская. Так-так-так. – Доктор подошел к столику, взял исписанный листок, пробежал глазами. – Интересно… Логическая цепочка… А что про Мойку? Отчего волнение?
– Кабы знать, Петр Леонидович. Просто подумал: Мой-ка. И что-то шевельнулось. Вот опять. Мой-ка.
Пациент наклонил голову к плечу, будто прислушиваясь. Еще раз повторил про себя, одними губами.
– Вы знаете, уважаемый мой Пациент… – Доктор сел напротив, скрестил на груди руки. – Мне думается, это обнадеживающий знак. Возможно, это первые робкие шаги просыпающейся памяти. Пожалуй, мы с вами сделаем вот что: во-первых, я велю принести вам какую-нибудь книжку. Ну, хоть бы и «Дон Кихота», коль он к вам явился в моем образе. А во-вторых, мы с вами на днях прокатимся в город. Проедем по этой самой Мойке. Как вам мои мысли?
Мысли Пациенту понравились. Обе. Но, памятуя о прошлом опыте, выразил свой восторг он сдержанно, дабы не получить пилюль, от которых мысли собственные невозможно было собрать ни в какую стройную конструкцию. А ясность ума ему была необходима: очень хотелось подумать о загадочной Мойке в одиночестве.
Доктор померил Пациенту пульс, постучал по груди кончиками пальцев, послушал дыхание смешной трубкой, похожей на духовой музыкальный инструмент, и попрощался.
Этот загадочный Пациент появился в жизни профессора Привродского совершенно случайно. Хотя какая уж тут случайность: все его коллеги знали, что Петр Леонидович, увлекшись трудами Корсакова[4] и Бехтерева[5], с огромной страстью ринулся в пучину тайн человеческого сознания. Что очень интересует его именно та область мозга, что отвечает за накопление знаний и сохранение их в памяти. Что ради ежедневного наблюдения за душевнобольными променял он университетскую кафедру и большую часть весьма громкофамильной клиентуры на халат врача в больнице Святого Николая Чудотворца. И что немедленно откликается он на все случаи, когда у пациентов память начинает сбоить несоответственно возрасту. Потому, получив в начале ноября от университетского приятеля, а ныне главного врача Киевской Александровской больницы, пространное письмо об очень интересном пациенте, не помнившем даже собственного имени, он незамедлительно выехал в Киев.
Пациент и в самом деле был уникальным. В начале сентября его в бессознательном состоянии, сильно избитого, нашли на днепровской отмели рыбаки. Ни бумажника, ни документов. Конечно, можно было бы предположить, что
