и волнующе, я вообразил огромную корову, а потом Бэйба, синего быка Поля Баньяна[25], о котором где-то читал, да и самого великана с топором в руке – великана, который почти сразу же стал моим громадным подобием, шагающим по холмам с вершины на вершину, – и я подумал о том, как весело было бы валить лес прямиком в ущелья и узкие долины, освобождая место для новых зарослей.
– Стану взрослым, – сказал я, – возьму топор, приду сюда и срублю кучу деревьев.
– Уж поверь мне, Олден, – заметил профессор Пикок, – когда вырастешь, тебе будет куда приятнее иметь дело с красивой женщиной, чем с топором.
– Роберт!
– Тетя Оливия, если Мин-Сно или Сунь-Сунь умрут, мы можем похоронить их здесь?
– Ден, что за глупости. Они не умрут.
– Ну, они же когда-то будут совсем старенькие.
На самом деле я бы с радостью убил их на месте ради удовольствия от похорон. У Сунь-Суня, который обнюхивал сурочью нору, нос уже испачкался в грязи.
– Почему ты хочешь, чтобы их похоронили здесь?
– Потому что кто-нибудь однажды найдет их головы и удивится.
Профессор Пикок сказал:
– Он прав, Ви. Только взгляни на их черепа – никто не подумает, что это собаки.
Тетя Оливия возразила:
– Ден, что за ерунда, никто их не найдет.
– Через много лет, – со смехом уточнил профессор.
– Через много лет все будут знать, что это за существа: большие пекинесы.
– Ви, ты меня неправильно поняла. Я на стороне Олдена, и речь про много тысяч лет.
– Тогда не будет никого, – парировала тетя Оливия.
Она поднималась по склону, и профессор Пикок остановился, чтобы помочь ей. Мы почти достигли вершины.
– Ты не знаешь, – возразил он.
– Догадаться нетрудно. Тебе знакома история видов. Поначалу каждый из них – новое, непонятное животное, обитающее на клочке земли и даже там редкое. Затем в силу тех или иных причин условия становятся благоприятными, и эти существа начинают безудержно, неукротимо, неудержимо размножаться и становятся самым часто встречаемым видом. Если речь о травоядном, вроде человека, численность будет расти, пока равнины не почернеют.
– Ви, люди не травоядные, – заметил профессор.
– Роберт, хлеб в твоей корзине приготовлен из размолотых семян, а индейка – откормлена на зерне. Китайцы, составляющие четверть или более населения земного шара, питаются почти исключительно семенами болотной травы.
Мгновение спустя мы оказались на вершине; пока профессор и я присели отдохнуть, тетя Оливия повернулась лицом к ветру, сняла широкополую шляпу и вытащила из волос заколки с гагатовыми головками. Ее шевелюра была очень длинной и черной, как крыло скворца. Профессор Пикок достал из кожаного футляра на поясе бинокль.
– Олден, ты знаешь, как им пользоваться? – спросил он. – Просто поворачивай эту штучку, пока то, на что ты смотришь,
