Фергюсон.
Парри удивленно посмотрел на него:
– Как скажешь. Но зачем? Думаешь, могут быть неприятности?
– Не знаю, – прошептал Фергюсон, и его снова охватило дурное предчувствие, вызванное словами Гроота. – Возможно, Парри. Все возможно. Понимаешь, Гроот рассказал не обо всем, что видел или… чувствовал. Я не психолог, но тут я не сомневаюсь. Его разум просто не в состоянии осмыслить некоторые вещи, происходящие там. И пока эти вещи не задевают его лично, он может делать вид, что их не было.
Парри выглядел сбитым с толку:
– Что-то я не понимаю.
Фергюсон кивнул в сторону затянутой туманом голубой стены гор, возвышающейся над полосой джунглей.
– Если сьерра Параканья вдруг сдвинется с места, пройдет мимо нас и исчезнет за горизонтом, это будет настолько невероятно, что твой разум не позволит тебе признать, что ты видел это. Ведь если ты согласишься с тем, что горы способны ходить, то окажешься на грани безумия. Так действует защитный механизм подсознания.
– Горы способны ходить? – презрительно фыркнул Сэмпсон. – Это, похоже, джин в тебе говорит.
Однако взгляд Парри был по-прежнему настороженным.
– И что такого, по-твоему, Гроот там увидел? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Фергюсон. – Не знаю. Может, увидел, как… горы ходят.
Пять дней на каноэ, три пешком, и вот они уже на месте, у подножия могучего хребта Параканья. Гроот отправился с ними. Фергюсон полагал, что голландца заставили это сделать муки совести. Гроот почти все время молчал. Постоянное нервное напряжение сделало его раздражительным, одутловатое лицо заметно похудело. Странно, но у доктора Эндрю Кейнса, похоже, наблюдались те же симптомы, и это заставило мысли Фергюсона течь в новом направлении.
Кейнс ютился в развалинах экспериментальной станции. Местные рабочие подлатали постройку, и результат оказался лучше, чем ожидал Фергюсон. Однако над территорией станции повисло тягостное молчание, не было слышно обычного негромкого щебетания индейцев. Парри тоже отметил это и расстегнул кобуру на поясе. Сэмпсон решительно двинулся вперед – приземленный, лишенный воображения, он не ощущал даже намека на разлитую вокруг тревогу. По лицу голландца струился пот.
Дверь распахнулась; на пороге стоял высокий седоволосый мужчина в брюках из грубой хлопчатобумажной ткани и майке, с ружьем на изготовку. Фергюсон отметил, что при виде пришедших он заметно успокоился, хотя напряжение полностью не исчезло. Седой молча подождал, пока Фергюсон и его спутники приблизятся.
– Доктор Кейнс, – неуверенно заговорил Гроот, – я вернулся…
Седой взглянул на него:
– Она все еще тут, Ян.
– Э-э-э… осложнений не было, доктор?
Кейнс какое-то время разглядывал Гроота, затем повесил ружье на плечо стволом вниз.
– Заходите, – сказал он. – Внутри прохладнее. Пусть ваши
