Но в комнате они были вдвоем, а следовательно, обращался шеф именно к нему. Впрочем, это была его особенность разговаривать с подчиненными, не показывая при этом лица. А потому приходилось всякий раз держаться в напряжении, чтобы не пропустить заданного вопроса.
Шеф не любил повторять дважды, и это приходилось учитывать.
– Абсолютно! Глушков Кирилл, он же Фомич. Такое погоняло он заслужил за умение искусно работать фомкой. Возраст двадцать восемь лет. Профессиональный домушник. В криминальных кругах очень большой авторитет. Мое мнение, что другого такого в Москве не найти, пожалуй, даже во всей России, – уверенно заключил Григорьев, наблюдая за тем, как Валерий Нестерович по-деловому устроился за монитором компьютера. С этого ракурса родинки было не видно, как если бы паук, испугавшись пристального взгляда, решил уползти за край высокого воротника. – Я наблюдаю за ним последний месяц. Лучшую кандидатуру, чем он, отыскать просто невозможно. Я бы даже сказал, что он прирожденный домушник. Часто в квартиры он проникает даже не для того, чтобы чего-то украсть, а так... из-за азарта!
– Азарта, говоришь? – подивился Валерий Нестерович, стукнув по клавише.
На мониторе возникла новая картинка, в которой на первый взгляд не было ничего особенного – обыкновенный пятиэтажный дом сталинской постройки, с обшарпанным крыльцом и высоким навесом над входом. Единственной добротной вещью была разве что входная дверь, которая, казалось, была сработана на века.
Повернувшись, Валерий Нестерович теперь смотрел на помощника в упор, что было для него крайне нетипично. Григорьеву хотелось поежиться от столь выразительного внимания, но делать этого не следовало, и предстояло стойко выносить тяжесть пытливого взгляда.
Весьма неприятное ощущение!
Невольно проскакивала мыслишка, что он не смотрит, а беспардонно буравит мозг колючими черными глазами.
Похоже, в этот раз он решил сполна испытать силу своего демонического взора.
В какой-то момент Григорьеву захотелось свернуться в клубок, забиться под стол перепуганным тараканом, превратиться в крохотную куколку, а то и вовсе умереть на время, но делать этого не следовало. Испытание надо было выдержать достойно.
Нужно было как-то отвлечься, и теперь все свое внимание Григорьев сосредоточил на воротнике его пиджака, в который вкрались небольшие частички перхоти.
– А не навредит ли нам этот азарт?
– Не думаю, – уверенно проговорил Николай Григорьев, отмечая, что радужка глаз у шефа разная. Возможно, такой художественный эффект женщин сводит с ума, но мужчин он невольно заставляет напрягаться. – Для него это некоторое самовыражение. В своем деле Глушков профессионал высочайшего класса и постоянно испытывает потребность доказать себе, что он самый лучший. Две недели назад, буквально балуясь, он вскрыл два десятка квартир, причем четыре из них были высочайшей крепости, да еще с бронированными замками.
– А что было в квартирах?
Вопрос прозвучал
