ей с нею. Как только держится и не стыдится.
Хотелось развернуться и орать на них, чтобы замолкли, чтобы их ядовитые языки отсохли, но я шла вперед, потому что это ничего не даст, а только распалит их бессовестные мозги.
Около лифта старалась не смотреть даже в сторону мужчины, но все же не могла промолчать.
– Простите, за эту сцену. Они… ничего не понимают и болтают, что в голову взбредет.
– Самое малое что я делаю в этой жизни, Саша, это обращаю внимание на сторонние языки.
Мы вошли и оказались лицом друг к другу, но голову поднять я не смогла, а вот Олег вдруг стал объектом внимания сына.
Гордей отыскал на его пиджаке пуговицы, кажется зажим для галстука, который манил малыша. И ухватился он за него крепко.
– Солнышко, не нужно, – пытаюсь отцепить, но это не помогает, а добавляет в противостояние еще и крик.
– Я могу снять его и отдать, не страшно.
– Не стоит. Он тонкий и длинный. Опасно.
– Тогда извини боец, мама сказала нельзя, – опустился к нему, чтобы быть на уровне лица и тронул кончик носика.
Сын спокойно выслушал и внезапно шлепнув мужчину по щеке схватил за нос.
– Господи, Гордей, – отвернулась с ним от пострадавшего, который секунду тер раненую конечность, а потом стал хохотать. – Простите, пожалуйста. Он часто так делает, просто период такой и цепкие пальцы…
– Все в порядке, Саша. Он сильный малый.
– Спасибо, – горделиво поцеловала мягкую щечку и вышла из лифта.
Мама от неожиданности даже дар речи потеряла, когда увидела нас всех на пороге. Я вообще думала, что она сменит замок вчера.
– Привет, мам. Мы быстро, только забрать кроватку и коляску.
– А мне то что? Я их продать вообще хотела, – фыркнув ответила и ушла на кухню.
Показала Олегу комнату, где стояла коечка и принесла отвертку. Мужчина справился очень быстро и начал выносить детали. Все это время мама не показывалась и демонстративно проходила мимо. Но я решила подойти уточнить один момент.
– Мне звонили из опеки, – малыш стал активно болтать и пытаться меня укусить, на что она реагировала брезгливо.
– Ну может наконец возьмутся за работу, да на проверку малолетних матерей, которые рожали непойми зачем.
Опускаю ее речь без внимания и продолжаю.
– Я допускаю мысль, что ты намеренно позвонишь туда и вставишь свои пять копеек. Просто хочу сказать, все хорошее что было, между нами, ты стерла сама. Я не прошу принимать выбор, уже давно ничего не жду от тебя. Но знай, если моего сына по твоей глупой наводке попытаются отобрать, я о матери как таковой вообще забуду.
– А ты и забыла. Еще в тот вечер, когда пошла на ту вечеринку, – выплевывает мне в лицо и это хуже пощечины. Хуже всего того, что со мной уже произошло. – Что? Что смотришь?
– Смотрю и не могу понять, что с тобой произошло? Не вижу в тебе больше своей матери.
– Я говорила останься дома, ну а ты? Что ты? Взяла и пошла.
– Ты…
