Евгеньевич Олег(маратель красочных сатир,
насадник поросли младой,
водитель оргий на пленэр,
в недавнем прошлом чуть бухой,
а в давнем – вице-пионер,
старатель сальных рудников,
даритель порно-чехарды,
болтатель косных языков,
хвататель божьей бороды,
чихатель всуе на столпы
авторитетов и основ
остолповедческой толпы
фанатов мерок и весов;
и сын ошибок трудных он,
и парадоксов верный друг,
на ортодоксах рвал котон,
у вертодоксов крал досуг;
и мореплаватель земель,
и гулких недров верхолаз),
решил, покинувши постель,
зажечь на кухне синий газ,
обдать заварку кипятком,
проведать внутренних зверей.
А дальше – трубка с табаком
да ноги в тапки потеплей,
да на балконе созерцать
огни Иблиса в небесах,
и ла илаха иллаллах
мухамадур расулуллах.
Перемены
«Ветры перемен», которыми вас кормят из телевизора – всего лишь очередное надувательство, на всех парах летящее в свисток. У провинциалов, как всегда, раздуется эго, а головы останутся пусты, как мой стакан. Из захолустных СХ никаким ветром не выдуть колхозно-совдеповский подход к творчеству. Царящий там социалистический холуизм однажды обернётся холуизмом буржуазным просто потому, что их братия подобна шлюхе-шизофреничке, грезящей о вечной любви в поисках кому бы отдаться подороже.
В столице какой-нибудь неизвестный решит, что он уже Эрнст и на потеху бабловитым жлобам напялит навыворот старую вышиванку Хрущёва, а провинциальная шушера тотчас пред ним на цырлы, спешит подражать в меру своей фантазии. Безмерная глупость такой позиции почти гениальна, но, ежели ключевое слово «почти», тогда, смотря как посмотреть. Да и с дефинициями того, что есть гениальность, не мешало бы определиться. К примеру, Фичино писал про два ранга гениев, где члены первой гильдии законную славу и почести получают при жизни, в отличие от второй гильдии, чьи заслуги чествуют посмертно. Есть и третий вид – безвестные отщепенцы, гении-разгильдяи, дела которых неведомы никому и канут в Лету после ухода их творцов. В таком случае, мы – из последних…»
Red
На красный свет по улице Зелёной
гуляли мы с палёною Алёной,
покуда не упёрся наш маршрут
в харчевню, где не действует кашрут,
а с красной этикеткою палёнка,
что свалит и дородного телёнка,
выводит на кровавую дорожку,
где змий о винный камень точит рожки —
таков архетипический досуг
меж двух огней, с полуночи до двух,
средь суетных клоак Чернигов-града,
чья суть – являться филиалом ада
и нас
