ду не оставаться с его надоедливой нудной женой. Хотя наши с отцом отношения тоже едва ли можно назвать близкими.
Однако, к моему счастью, каникулы все же подошли к концу, и теперь я отправлялся в новую школу. В обычных обстоятельствах я, без сомнения, волновался бы из-за этой перемены, однако недели с мачехой оказались тяжким испытанием и закалили и укрепили мой характер настолько, что я был готов к встрече с любыми возможными трудностями. Я не боялся ничего.
По крайней мере, так мне казалось.
Мы ждали на платформе почти полчаса: мачеха настояла, чтобы мы приехали до абсурдного рано, – так сильно она беспокоилась, что я опоздаю на поезд.
Мы сидели на платформе на деревянной скамье. Беседа иссякла, и я читал «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», а мачеха дремала. У нее невероятная способность засыпать в мгновение ока. Стоит обычному распорядку прерваться – и вот она уже спит. Готов поклясться, что в ней больше от кошки, чем от человека.
Я огляделся. Довольно приятное солнечное утро, непримечательная станция в сельской Англии. Пока мы сидели, прибыли трое или четверо пассажиров, а по платформе взад и вперед ходил начальник станции, тучный и бородатый. Каждые две минуты он взглядывал на часы, улыбался и дотрагивался до шляпы, приветствуя каждого, кто шел мимо.
По правде говоря, все было совершенно заурядно и до ужаса спокойно – пока мачеха, сдавленно вскрикнув, вдруг не очнулась от своей кошачьей дремоты: этот вскрик заставил меня подпрыгнуть на несколько дюймов и привлек к нам обеспокоенные и смущенные взгляды других ожидающих поезда пассажиров.
– Ради всего святого. – Я покраснел и изо всех сил старался не встретиться взглядом ни с кем из окружающих. – На нас все смотрят.
– О! – Мачеха повернулась ко мне с весьма безумным видом и дико вытаращила глаза. – У меня только что было ужаснейшее видение!
Самое время упомянуть, что она считала себя наделенной подобным даром.
– Вам приснилось, – ответил я и улыбнулся смотревшему на нее джентльмену, который, судя по выражению лица, задавался вопросом, не сбежала ли эта дама из лечебницы для душевнобольных, – надо сказать, не без основания.
– Но, дорогой мой, я явственно ощутила присутствие опасности, смертельной опасности, – сказала она, глядя на меня все в том же смятении.
– Что вы такое говорите, мадам? – прошипел я.
– Я предпочла бы, чтобы ты не называл меня так. – Она прижала ладони к вискам.
Я прекрасно знал, что ей это не по душе, но ни за что на свете не назвал бы ее матушкой, как она того хотела.
– Так что за опасность? – спросил я.
– Не знаю, – ответила она. – Я вижу… Вижу поцелуй.
– Поцелуй? – Я рассмеялся. – Они, кажется, неопасны – по крайней мере, не смертельно. Разве что мне придется целоваться с крокодилом.
– Поцелуй, – повторила она. – И тоннель – длинный, темный, жуткий тоннель…
– Меня ждет поцелуй с тоннелем? Что ж, это, пожалуй, немного опасно, – сказал я с издевательской ухмылкой.
Однако мачеха продолжала смотреть на меня самым странным образом, и каким бы смехотворным ни казалось ее заявление, что-то в ее взгляде настораживало, и я поневоле отвернулся.
Опять это ее «видение». Такое же смутное, как и обычно. Я вздохнул и посмотрел на пути, желая, чтобы поезд пришел поскорее. Я всем сердцем хотел уехать от нее подальше.
– Вы заснули. Это был всего лишь сон. – Мне с трудом удавалось скрыть презрение. – Или сновидение, или что там обычно снится, когда решаешь вздремнуть на вокзале среди бела дня.
Мой тон возмутил мачеху.
– Будь добр, не говори со мной так, – сказала она.
– Если я вас оскорбил, прошу простить, – ответил я и отвернулся.
Но я совсем не раскаивался.
С путей раздался свисток, возвестивший скорое прибытие моего поезда. Какое облегчение! Я поднялся на ноги.
– Что ж, мне пора.
– Мой дорогой мальчик. – Мачеха кинулась мне на шею самым вульгарным образом.
– Прошу вас. – От неловкости я поморщился. – Люди смотрят.
Наконец я выпутался из ее объятий и, подхватив сумку, направился к вагону. Она схватила меня за рукав.
– Я бы предпочла, чтобы ты поехал другим поездом.
Я не остановился.
– После того, как мы прождали здесь почти час? Вот еще.
Нет уж, я больше ни на миг не задержусь на этой платформе! Я ступил в вагон и с силой
