стал подозревать свою тещу, которая уже давно была под подозрением; поэтому он решил отплатить тем же и снова обручил своего сына с единственной дочерью богатого крестьянина-арендатора, который очень часто привозил бренди в Нешвиц и останавливался на постоялом дворе Маймона, когда проезжал через Могильну. В результате этого нового брачного договора последний сразу же получил обратно долговую расписку на 50 польских рублей, а сын был назначен универсальным наследником всего имущества этого богатого купца.
К сожалению, последний отправился в Нешвиц, чтобы взыскать там долги. К сожалению, ему пришлось остановиться у своей предыдущей тещи, которой он похвастался, что нашел для своей дочери ученого талмудиста. Когда он назвал это имя, она закричала: «Это проклятая ложь». Но он показал брачный контракт, после чего она протянула ему свой. Только с помощью законных средств, поместив тело только что умершей матери нашего Саломона под арест, она отстояла свое право против его отца.
Аренданту пришлось уступить, но он попытался силой добиться того, что потерял законным образом, и ночью и в тумане похитил Саломона Маймона. Из-за шумной процедуры, однако, кража и грабеж были немедленно обнаружены и добыча вырвана у грабителя, который теперь, чтобы не быть разоблаченным, все же простил отцу Маймона его долг и заплатил ему еще 50 рублей.
«В то время, – говорит сын, – все это казалось мне сном». – Конечно, я должен признаться, что поступок моего отца не может быть полностью оправдан с моральной точки зрения. Только большие трудности, в которых он оказался в то время, могут служить ему некоторым оправданием».
Брак был заключен, хотя до дня свадьбы и даже в сам день свадьбы отец Маймона все еще создавал много трудностей.
4. Первые годы брака, безрадостные условия дома, самостоятельное изучение немецкого языка.
Но последний находился не только под кнутом жены, но и под ударом тещи, которая не выполнила ни одного из своих обещаний. Из шести лет он едва ли полгода наслаждался едой, а дом, предназначенный дочери как сокровище невесты, был обременен долгами.
Постоянно возникали ссоры, и свекровь время от времени даже прикладывала руки к женатому мальчику, на что он нередко отвечал с удвоенным интересом. Едва ли было время выборов, когда мы не бросали друг другу на головы миски, тарелки, ложки и т.д.». Наконец Меймон решил совсем уйти из дома и устроиться частным учителем. Он приходил домой только по большим праздникам.
О секретах, связанных, в частности, с браком, он высказывается так:
«На 14-м году жизни у меня родился старший сын Давид. Так как мне было всего одиннадцать лет, когда я женился, и так как я не имел понятия о главных обязанностях брака, из-за привычного образа жизни и отсутствия взаимного общения между двумя полами в нашем народе в этих краях, и рассматривал красивую девушку только
