неделя, – сверхнаглость. Чин его не велик, однако возраст могла бы и учесть, посикушка. На прошлой неделе на её столе он видел прокладки, какие ежеминутно рекламируют по телевидению. Они лежали на столе в то самое время, когда она щебетала самозабвенно, обувая, как они выражаются, клиента – мужчину в жёлтом пиджаке. А корчит из себя светскую даму. Тявкнет, как дворовая шавка, и – снова дама голубых кровей, интеллигентка в чёрт знает каком поколении.
Подлесный резко тормознул, и Телешова по инерции сунулась между кресел переднего ряда, едва не спланировав носом на рычаг переключения скоростей. Бояркина, с трудом удержавшаяся в кресле, гневно вскричала:
– Полегче, дорогуша! Не дрова везёшь.
– Извини, колдобину не заметил, – сказал Подлесный, а потом брезгливо осмотрел своё плечо и бросил Телешовой: – Ты не вывози меня чем-нибудь. Села бы нормально.
– Чем это я могу тебя вывозить? – разом взъерошилась Телешова.
– Ну, не знаю. Помадой или… соплями, например.
– Если у тебя сопли, то это вовсе не значит, что они у всех.
– У меня соплей нет. К тому же, между прочим, не лезу своим носом…
– Да перестаньте вы! – поморщилась Бояркина. – Как дети, прямо. Разошлись тут…
Действительно, как дети. Подлесный был недоволен собою. Лаяться с бабой – самому бабе уподобиться. Тьфу! Нервы что-то совсем ни к чёрту.
Женщины снова вернулись к обрядам на снятие порчи, приворотам-отворотам, кармам и талисманам на удачу, а Подлесный мрачно подумал, что не помешало бы, если бы и ему кто-нибудь сделал коррекцию критической ситуации, как они говорят, да подлатал бы карму и биополе.
– Мне здесь, – попросила Телешова.
«Могла бы и «пожалуйста» добавить, – зло подумал Подлесный. – Язык бы не отсох». И вслух сказал:
– Здесь остановка запрещена.
– А эти? – Телешова удивлённо махнула рукой в направлении приткнувшихся к обочине автомобилей.
– Это их проблемы, – дёрнул плечом Подлесный.
– Никогда ни про какой знак не слышала, – проговорила Телешова растерянно.
У следующего перекрёстка Подлесный остановил машину и, не дождавшись, пока пассажирка полностью покинет салон, тронулся с места.
– Э-э-э! – завопила Телешова.
Подлесный обернул к ней недовольное лицо.
– Из-за чего задержка?
– Но я же не каскадёр! Я же не могу блохой прыгать. До свидания, Марина Григорьевна!
– Мандавошкой можешь ползать зато, – проворчал Подлесный, когда дверь хлопнула, закрывшись.
Дмитрия Подлесного била крупная дрожь, и ему пришлось некоторое время постоять перед дверью, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Войдя в квартиру, Подлесный мельком глянул на Марину и поразился. Бояркина не была похожа на человека, десять минут тому назад пережившего покушение на собственную бесценную жизнь.
