беспокойной надежда блеснет.
Ведьма в одежде из лунного света
В лоб поцелует – и память уснет.
…Тусклый рассвет. Точка в месте укола
Еле заметна. Но вена болит.
Птахи невзрачной нехитрое соло
Солнечный день горожанам сулит.
Лунный дракон где-то в тайной пещере
Ровно на год замирает опять.
Бедный больной, в тихом счастье ощерясь,
Больше не хочет по саду гулять.
1998 г.
Собираются стихи
к югу —
стаей.
Дым от нашего костра
В небе
тает.
Вышли на берег,
к воде,
к солнцу
Лоси.
Репетиция конца —
осень.
1994 г.
Над ратушей небо серое.
Булыжники моет дождиком.
Прохожий застыл под зонтиком:
Грозят ему тучи серые.
А мальчик-трубач на ратуше,
Поднявшись наверх по лесенке,
Выводит губами песенку
Один на высокой ратуше.
Над улочками притихшими
Летит молодая песенка.
И тянется в небо лесенка,
А улочки спят притихшие.
Под старыми крышами красными
Вихрастые спят воители.
Герои-освободители
Взрослеют под крышами красными.
2020 г.
Я не прощаюсь «навсегда»:
Не принимаю слово это.
Оно – как черная вода
Весной. Или удар кастета.
Оно – как камень гробовой.
К тому ж – трагично нарочито.
Возможно, встречусь я с тобой,
Возможно, нет, но дверь открыта.
Судьбы неясный силуэт
На перекрестке чуть мерцает.
Мое «не знаю» или «нет»,
Поверь, конца не означает.
…Не говори мне «навсегда».
И «никогда» не говори мне.
Пусть жизнь, как талая вода,
Уйдет в песок. Но станет ливнем
И над тобой прольется вновь
Уже в ином тысячелетье.
И вспомнишь ты, рожденный вновь,
Что я жила на этом свете.
1997 г.
На пути к простоте мы, бывало,
встречали закаты,
Что призывно рыжели, кивая башкою
лохматой.
И капель лопотала о чем-то по-детски
невнятно,
Может, благословляла, а, может,
звала нас обратно.
Старый тополь привычно скучал
у
