Честь открывать этот митинг была предоставлена мне. Проходил он под открытым небом: день был солнечный, жаркий, в начале сенокоса[107].
Когда митинг уже был окончен, но народ еще не разошелся, мимо проходили урядник и крупный торговец Казаков Олёкса (в глаза его называли, конечно, Александр Фёдорович[108]). Из толпы им насмешливо кричали: «Приверните, подпишитесь под нашим приговором!» Урядник прошел молча, не повернув голювы, а Олёкса Казаков пробурчал: «Давай, пишите уж вы, нам и так хорошо». Из толпы отозвались: «Знаем, что вам-то не плохо!»
Шушков, чтобы сделать приговор более весомым, послал его с надежными людьми для подписания в соседнюю Уфтюгскую волость. Это задержало его отсылку, а между тем урядник и Олёкса Казаков послали донесенье в Устюг[109]. Оттуда вскоре прибыл пристав с тридцатью конными стражниками.
Однажды рано утром прибегает ко мне старушка из того дома, где была школа и жил Шушков, и сообщает: «Иванушко, у нас стражники, много стражников с лошадям, дом кругом окружили, обыск делают, Илью Васильевича хочут увезти. Он мне сказал, не можешь ли выбраться из дому, если, говорит, проберешься, то беги на Дунай и скажи Юрову, что стражники здесь». Больше ничего не было сказано, и мне было неясно, что хотел сказать мне этим Шушков – предупредить ли о возможном обыске или что другое. Подумав, я решил собрать в Нюксеницу народ. Поручил матери спрятать подальше имевшуюся литературу, послал брата по деревне, сказать мужикам, что учителя хотят арестовать и увезти, а сам побежал в другие деревни, где также поручал надежным ребятам оповещать мужиков.
Часа через три все мужское население было в Нюксенице. Собравшиеся держались по отношению к стражникам враждебно, угрожали всех их побросать в Сухону, если они попробуют взять учителя. Не обошлось бы в тот день без кровавой свалки, если бы мы – наиболее близкие друзья учителя – не принимали нужных мер. Нашей целью было сохранить порядок и вместе с тем показать полиции, что народ готов на все, чтобы не выдать учителя. Нам это удалось: пристав струсил, Шушкова не арестовали.
Арестовали его за это дело только в начале 1908 года в Петербурге, где он в то время учился в учительском институте[110]. Просидев следственным полгода в «Крестах»[111], он был выпущен до суда под залог в полторы тысячи рублей, которые были собраны и внесены учительством нашего Велико-Устюгского уезда. Дело его с товарищами разбиралось выездной сессией Московской судебной палаты в Устюге, об этом процессе будет рассказано ниже.
Любил я в это время поспорить о религии с бабушкой, особенно когда к ним собирались соседи. А а это бывало часто, так как ввиду покладистого нрава дяди Николки соседи любили ходить к нему побеседовать. Хотя развитие мое тогда было намного слабее, чем даже сейчас, я справлялся со своими оппонентами довольно легко. И надо отдать справедливость бабушке, она при всей своей богобоязненности умела
Народные сходы с антиправительственными речами и «приговорами» неоднократно имели место в Нюксенской и соседней Богоявленской волостях в 1905–1906 годах. (Ред.)
Купец Александр Фёдорович Казаков – представитель самой богатой семьи в деревне Нюксенице. Его брат Михаил Фёдорович Казаков был попечителем Нюксенского земского училища. (Ред.)
Великий Устюг – наш уездный город, расположен в 150 км от Нюксеницы на берегу реки Сухоны, у места впадения в нее реки Юг. (Л. Ю.)
Санкт-Петербургский учительский институт был основан в 1872 году для подготовки учителей для государственных начальных училищ, следовавших за начальной школой. (Ред.)
«Кресты» – название тюремного комплекса на Арсенальной набережной в Санкт-Петербурге, существующего с 1868 года. Название определено формой пятиэтажных крестообразных в плане корпусов тюрьмы. После революции 1905–1907 годов в «Крестах» стали преобладать политические заключенные. (Ред.)
