очень бледное лицо, отсутствующее какое-то выражение. А обнял меня, и показалось, что я самая счастливая на всем свете! Но даже во сне я все время думала, почему мне так хорошо с ним. Разговаривал со мной шепотом, исчезал и потом опять появлялся. Вдруг говорит – «Мам, с боженькой поговори, чтобы он нам вечную жизнь подарил!». Я пыталась сказать ему ободряющие слова, а сын сам позвонил в скорую. Тут же приехала машина с крестом, но я чувствовала, что в ней сидит не врач, а кто-то опасный. Примерно метр ростом, одетый в серую мешковину, кожа серого цвета, редко растущие на голове седые длинные волосы и желтые без зрачков глаза. Он стал тянуть свои длинные руки в нашу сторону. Игорек говорит – «Бука пришел!». Тут я проснулась… наверно, меня к себе зовет…
– Дед еще меня учил, про кошмарный сон нужно сказать поутру – «Куда ночь, туда и сон». У тебя напряженный график работы, отчеты, долгое сидение за историями болезней и безумный поток информации. Сплошные стрессы. Ритм бешеный!
– А моя бабушка подставляла руки под холодную воду и произносила – «Куда вода, туда и сон».
– Всё образуется, вот увидишь! Думаешь о сыне, потому он и снится… Принцип доминанты, такова физиология человека. Получай презент от Гуллиха, ауру твою он чистить будет от всякого негатива! Деталей не знаю, у Генки самого спросишь при встрече, но вещь проверенная временем… Смешение процессов живой и неживой природы в одной ипостаси.
Он вынул из кармана своего халата раритетный амулет и вложил женщине в узкую ладонь.
Они вышли в коридор реанимации. Дверь в кабинет дежурного реаниматолога была распахнута настежь. Кто-то из врачей тихо наигрывал на гитаре популярную песенку местного сочинения:
Реанимация: ни – явь, ни – сон…
То – кажется, то – есть… черед заскоков.
Здесь, кто к чему за что приговорен,
Лишь эскулапы в теме да пороки.
У коматозных оборот иной,
Глаз медсестры ночной слегка недремлющ.
Безбашенные с утками меж ног,
Загробному промоушену внемлют.
«Рукой подать до лунного пятна!»
Беснуется примотанный ширяльщик,
Ему кровать лечебная тесна
И муторно от суррогатной фальши.
Напротив, источая стекломой,
До пены на губах бухтит пьянчуга.
«Ништяк! Все б устаканилось само,
Когда б не перли бесы из фрамуги!»
Поодаль отдыхает от мозгов
Удавленник, обиженный любезной,
Припасено без счета хомутов
Для жеребцов, кумекалкой болезных.
Вблизи щетинистых мужицких рож
На койкоместе посередке зала,
Залетчица, уже впадая в дрожь,
От криминального аборта вЯла.
На стуле
