бы от июльской поездки на Лазурное побережье Франции. Алекс убедил, что все будет хорошо, прикрываясь любимыми с детства местами и дипломатической миссией Красного Креста по борьбе с пандемией. Мой муж, мой рыцарь, мой Алексей, как обычно, забыв о родных, стремился и дальше, сгорая, спасать мир. Я же ещё в России, во время гражданской войны, решила стать волонтёром в госпитале. И здесь, в Каннах, стала помогать ему в клинике. Зачем? Чтобы быть рядом и видеть его постоянно? Чтобы быть опорой или просто быть – в его жизни? Чтобы понять моего Дон Кихота и его борьбу с ветряными мельницами? Алекс принял решение о поездке в Канны всего на месяц. Поддержала. Возможно, хотелось быть слабой и ведомой, ведь я так сильно его люблю… Вновь захотелось почувствовать себя маленькой девочкой, столько раз проводила каникулы здесь. Увидеться с моей озорной рыжеволосой Мари, самой близкой подругой. Дружим с детства, когда еще с родителями приезжали летом на побережье.
Судя по ежедневному приросту больных и смертности, вторая волна гораздо серьёзней. Из—за последствий войны и пандемии ввели ограничения на передвижение. Возможны были только поездки на личном авто внутри страны и вдоль побережья Франции – Италии. Так мы и застряли в межсезонье в маленьком городке на юге. Канны, несмотря на простоту архитектуры и небольшие размеры, пользовались популярностью. Лучшее место для отдыха на дивном Лазурном побережье благодаря целебному воздуху. В ноябре этот маленький рай выглядел пустынным, как большинство городов Франции.
Отдала бы многое, чтобы оказаться дома, в родной Москве! Прогуляться по припорошенным первым снежком переулкам Тверской. Почувствовать раскрытой голой ладонью и поймать языком первые снежинки. Быть рядом с вами, родные мои.
Реальность совсем не вписывается в мои мечты. Бесконечные дожди и серое небо деревенских Канн удручают. К этому добавляется отсутствие какого—либо отопления в здешних домах, отчего постоянно холодно и сыро. Осенняя пора безвременья, скуки, одиночества.
Совсем недавно радовалась морю, солнцу, теплу. Наслаждалась воздухом. Он так вкусен и ароматен на побережье! Морской бриз, ближе к предгорью разбавленный запахами оливкового масла и местных специй, с нотками розмарина, лаванды и ароматом кофе, сводил с ума. Шумные летние террасы ресторанов в Ницце, многолюдные лавки Антибы, музыка, танцы, песни и стихи бомонда на променаде набережной Круазетт – все как будто вымерло! Всему, чему недавно была рада, поглощая каждый день в безумной жажде напиться жизнью, пришел конец. Тоскливый строй пальм сжался под мелким дождем. Лазурный оттенок моря сменился на серый. В этой серости отражалось сумрачное небо и настроение людей. Закрыты кафе. Галереи, школы, университеты, магазины – тоже закрыты. Пустые улицы. Безнадежно усталые глаза редких прохожих. Лиц не видно под масками.
Аннушка, сестрёнка, безумно скучаю по вам с мамой. Пустят ли нас обратно домой, в теперь уже красную Россию? Мы так надолго застряли здесь, что возвращение видится трудным, почти невозможным. Надеюсь и верю, что сама расскажу вам подробно о том, как Европа переживает эпидемию. Если случиться по—другому, вы прочтёте мои спутанные мысли в этом дневнике. Может, все что случилось со мной здесь, это расплата за мои необдуманные поступки?
2.Предсказание.
Аннушка, так получилось, что стало привычкой поутру вытаскивать карту Дня. Словно испытывать судьбу. Сыграть вопреки планетам свою роль, запомнить каждое мгновение. Во Франции весьма популярны: мистификация, гадания, Таро и прочие астрологические причуды. Возможно время такое. Время метаморфоз и неопределённости, когда каждый ищет ориентиры и ждёт чуда в настоящем.
Мари давно пыталась меня затащить к здешней провидице Аделаиде Алансон-Ленорман. Местные уверены, что она внучка той самой Чёрной Марии.[2] Слишком сильны её предсказания, многие стороной обходят, однако есть и постоянные визитёры. Ты знаешь, я всегда верила в интуицию и силу научной мысли, поэтому исключала посещение салона. Но некоторые совпадения, о которых напишу позднее, необъяснимы.
Гуляли вечером с Мари по набережной, болтали, смеялись и плакались друг другу о житейском. Лягушачий дождик усилился не на шутку, сорвался потопом небес. Зонты не спасали, ветер гнул спицы в угоду стихии. Рванули проулками Антиб, сокращали дорогу. Возможно случайность, или подруга спланировала маршрут, оказались у салона мадам А.Алансон «Lumière». Перевела, как «Прозрение». Огоньки в витрине магически притягивали. Единственный источник света в плену рыдающей ночи.
– Зайдём? Переждём ливень, – предложила Мари, покашливая. Да и я замёрзла.
– Почему бы и нет, согреемся. Дьявольская погода! – подмигнула озябшей спутнице и нажала на ручку двери. Тяжёлая кованая виноградная лоза поддалась, отозвалась хрустальным колокольчиком в глубине салона. Внутри было темнее, чем казалось снаружи, но ощутимо теплее, пахло благовониями. Мадам Аделаида встречала в темном бархатном платье цвета Кукушкин лен. Вспомнились мхи болот российских, как собирали чернику в июле.
Хозяйка ждала гостей,
