лишь Ритуал Чистоты.
Пожалуйста, пусть я чиста, пусть я чиста, возношу я маленькую молитву Ойомо.
Я плотнее кутаюсь в плащ, желая провалиться сквозь землю, но Ионас шагает к приезжему еще ближе, и его глаза воинственно пылают.
– Дека родилась и выросла здесь, как и все мы, – рычит он. – Ты больше к ней не притронешься.
Я таращусь на Ионаса, потрясенная неожиданной защитой. Пришлый фыркает.
– Как уже сказал, я просто пошутил. – И бросает друзьям: – Пошли лучше выпьем.
Они с ворчанием удаляются. Ионас поворачивается ко мне и Эльфриде.
– Все в порядке? – спрашивает он с тревогой на лице.
– Да. Просто немного испугалась, – выдавливаю я.
– Но не пострадала. – Теперь его взгляд устремлен на меня, такой искренний, что мне стоит невероятных усилий не съежиться от стыда.
– Нет, – качаю я головой.
Ионас кивает.
– Приношу извинения за случившееся. Мужчины порой как звери, особенно если рядом девушка, столь хорошенькая, как ты.
Девушка, столь хорошенькая, как ты…
Слова бьют в голову, как крепкий хмель, я даже не сразу понимаю, что Ионас продолжает.
– Куда направляетесь? – спрашивает он.
– В пекарню, – отвечает Эльфрида, поскольку я никак не обрету дар речи.
Она кивает на маленькую уютную постройку через дорогу от нас.
– Я понаблюдаю отсюда, – говорит Ионас. – Чтобы вас никто не обидел.
И снова устремляет взгляд на меня.
Мои щеки пылают все горячей.
– Благодарю, – шепчу я и спешу в пекарню.
Эльфрида хихикает.
Верный слову Ионас всю дорогу не сводит с меня глаз.
В крошечной пекарне уже целая толпа, как Эльфрида и предупреждала. Маски поблескивают в тусклом свете, женщины повсюду, и они покупают нежнейшие розовые пирожные чистоты и огромное количество хлебцев в форме солнца в честь события. Обычно маски просты, они сделаны из тончайших деревянных пластин или пергамента и наудачу разрисованы молитвенными символами. Однако в праздничные дни, подобные этому, женщины надевают самые затейливые, сделанные в виде солнца, луны или звезд, с геометрической точностью украшенные золотом или серебром. Ойомо – бог не только солнца, но и математики, и большинство женских масок отражают собой божественную симметрию, дабы ублажать его взор.
С этого дня я тоже начну носить маску, крепкую и белую, на пол-лица, от лба до носа, из плотного пергамента и тонкой щепы. Ничего особенного, но лучшее, что мог позволить себе отец. Может, когда я ее надену, Ионас испросит разрешения за мной ухаживать.
Тут же гоню нелепую мысль прочь.
Что бы я ни надела, мне никогда не стать такой красивой, как другие девушки деревни, с гибкими фигурками,
